Два брата - две судьбы

Михалков Сергей Владимирович

— О чем вы думаете? — спросила Беата.

— Хотелось бы побывать во Франции, — ответил я.

— Она совсем рядом, два-три километра отсюда. Только сейчас война. И французская граница строго охраняется немцами, а до войны нужно было только иметь при себе паспорт. Один трамвай ходил в направлении города Аипемасс, другой — до города Сен-Жульен… Вы никогда не были в Женеве?

— Нет, не приходилось.

— А я родилась в Марселе, потом жила в Ницце… И вот уже двенадцать лет живу здесь. Хочу поступить

в университет. Буду готовиться к экзаменам… Вы из Берлина?

— Да.

— Мой папа хочет, чтобы я от него уехала. Куда бы вы рекомендовали мне уехать?

— Во всяком случае, не в Берлин. И вообще куда угодно, но только не в Берлин.

— А что, сейчас там так опасно жить?

— Опасно.

— Вы думаете, русские победят немцев?

— Я далек от политики и прогнозов на этот счет не делаю… А вам надо просто выйти замуж за хорошего человека, и сразу станет все ясно — куда ехать и как жить.

К нам подошел любезный официант. Мы заказали ужин и вместе закурили.

— Но, чтобы выйти замуж, — сказала Беата, — я должна сначала встретить подходящего человека. Иначе все развалится, потому что не будет основ, удерживающих брак. Я читала американских сексологов. Считаю, что они правы.

— А ваш итальянский темперамент?

— Не в темпераменте дело! Главное, чтобы люди были одного круга, с идентичным воспитанием, образованием и складом ума. Тогда у них будут общие интересы. Я не признаю брака по расчету. А вы?

— Я тоже не признаю. Кстати, один французский писатель сказал: «Любить — не значит смотреть друг на друга, а значит — вместе смотреть в одну сторону». Его изречение подтверждает вашу мысль.

— Надо, чтобы люди понимали друг друга с полуслова, чтобы они жили друг для друга.

— Это в идеале. Об этом пишут в любовных романах. А в действительности — все равно должны быть компромиссы. Что-то в человеке для тебя — главное, что-то — второстепенное. Стопроцентная близость и гармоничность человеческих натур — это миф, встречается крайне редко, только при генетической совместимости — это утверждает немецкий сексолог Нойберт.

— Незнакома с таким автором.

— Постарайтесь найти его книгу «Новое в супружеской жизни». По-моему, у нее такое название, если не ошибаюсь.

— Постараюсь… А живя в Женеве, я убедилась, что швейцарцы в отношении любви — слишком деловые люди… К тому же они очень замкнуты. Работа и дом. Дом и работа. Вот почти и вся их жизнь. В гости они ходят крайне редко, и только к родственникам. А мне по душе совсем другая жизнь. Я — итальянка.

— Тогда вам надо ехать в Италию и выходить замуж за итальянца.

— Возможно, но этого я пока для себя еще не решила… К тому же я хочу сильно любить человека, за которого выйду замуж, и хочу во всем ему доверять.

— Доверять —

это хорошо. Если человек порядочный, достаточно интеллигентный, уважает вас, ценит — почему бы ему не доверять. А вот насчет любви — здесь, мне кажется, вопрос серьезнее. Дело в том, что любовь — это вуаль. Человек любящий идеализирует предмет своего внимания, он его придумывает для себя таким, каким он хотел бы его видеть. Чувства превалируют над рассудком и затемняют главное, что надо обязательно знать. И женщина впоследствии может горько разочароваться в своем избраннике, вовремя не заметив тех пороков, которые он, ухаживая, естественно, скрывал от своей возлюбленной.

— А вы, я смотрю, философ любовных наук!

— Нет, просто читал Нойберта, анализировал, делал выводы.

В ресторане заиграл джаз. Официант принес закуски: красную икру, ветчину, устриц, какой-то соус, масло, свежие овощи, бутылку сухого вина, виноградный сок, свежий хлеб; пожелал нам приятного аппетита, и мы принялись поглощать вкусные блюда, беседуя на тему о любви, всегда волнующую молодых людей.

Удачное знакомство

За соседним столиком сидели двое мужчин: один — старик, с окладистой седой бородой, высоким открытым лбом и глубокими проницательными глазами; другой — благообразный мужчина средних лет, одетый в яркий шерстяной свитер. Они оживленно беседовали на чистейшем русском языке. До меня то и дело долетали реплики и обрывки отдельных фраз. Я изредка посматривал в их сторону и старался прислушаться к их разговору.

— Кто эти люди? Вы их знаете? — кивнул я в сторону соседнего столика.

— Одного я знаю, того, кто моложе. Это — Александр Сосновский, он из России, сын русского эмигранта. Очень состоятельный человек. Манекенщик… с причудами. Но мастер, говорят, великолепный. Многие манекены, стоящие в витринах европейских городов, в Америке, Англии, Австралии, выполнены его руками. Это просто гениальный скульптор.

— А второй?

— Того не знаю. И первый раз вижу.

— Они говорят по-русски. Как бы мне с ними познакомиться?

— А вы тоже говорите по-русски? — удивилась Беата.

— Да. Когда я был еще совсем маленьким, мой отец возил меня в Москву. Он ездил туда по своим служебным делам. И прожил в Москве три года. С тех пор я изучал русский язык.

Мы пили вино и вели непринужденный разговор. Беата мне нравилась. Она была умна, симпатична, хорошо воспитана, любознательна и непосредственна в общении.

— А вы не хотели бы изучить русский язык?

— Я знаю три языка: итальянский, французский и немецкий. Куда же больше! Если я начну изучать четвертый, то в моей бедной голове все перепутается. — Она весело засмеялась.