Два дня в апреле
Шрифт:
Мо снова бросает заинтригованный взгляд на Изабель. «Интересно, что она тут делает в полном одиночестве, — задаётся она резонным, хотя и запоздалым вопросом. — Но поздороваться в любом случае надо! Проявить, так сказать, элементарную вежливость».
Мо подходит к её столику. Изабель продолжает старательно изучать меню, но Мо не обманешь! Она уже успела понять по тому, как напряжена спина Изабель, по каким-то ещё мелким деталям, что женщина тоже заметила её присутствие. «Может, она не хочет, чтобы я к ней подходила, — мелькнуло у Мо. — Надеется избежать встречи?» Увы! Слишком поздно!
— Изабель! — окликает она её по имени, и та вскидывает голову.
— О,
Так, имя её она уже забыла начисто. Что ж, Мо не станет помогать ей выпутываться из этой неловкой ситуации.
— Да, я — мать покойного Финна. Как поживаете?
— О, у меня всё хорошо! Прекрасно! — Изабель умолкает, инстинктивно прикасаясь рукой к коже на шее. — А вы? Как у вас дела?
«Э, да она явно не в своей тарелке, — моментально определяет Мо. — Смущена сверх всякой меры. Смущена… Неужели из-за сегодняшней годовщины гибели Финна? Обычно многие теряются, не зная, что и как сказать, когда напрямую сталкиваются с чужим горем».
— Да вот живу, как видите, — сухо роняет она в ответ. И мысленно корит себя за то, что подошла к Изабель. Уж лучше бы её и не трогать. Пусть бы торчала себе в своём гордом одиночестве. Мо перехватывает взгляд, который Изабель украдкой бросает на входную дверь. Так-так-так! Всё понятно!
Повисает неловкая пауза. Мо приподнимает коробку с подарком, которую держит в руке.
— У Уны сегодня день рождения, — говорит она. Надо же как-то разрядить обстановку!
— У Уны? Ах, ну да! Дафния говорила мне… Устраивает дома… вечеринку?
«Как же, как же! Вечеринку в годовщину гибели отца! Да как она могла подумать такое!» — негодует в глубине души Мо.
— Никаких вечеринок, — ровным тоном сообщает она Изабель. — У нее вообще нет особого настроения праздновать, тем более сегодня!
Последнее слово произносится с особым ударением, чтобы сделать всё предельно понятным.
На щеках Изабель вспыхивает лёгкий румянец. Она явно смущена собственной бестактностью.
— Да, конечно! Я всё понимаю! — отвечает она почти скороговоркой. — Простите! Ляпнула, не подумав.
Мо молча начинает застёгивать свой жакет.
— Холодно сегодня, правда? — продолжает тарахтеть Изабель и кивает на свой бокал с вином, издав при этом короткий смешок. — Разве что вот это поможет мне немного согреться!
«Уже помогло, — не без злорадства думает про себя Мо. — Вон как щёки полыхают! Поди, одной чашечкой кофе тут явно не обошлось!»
— Не буду вас задерживать, — роняет она церемонным тоном. — Наслаждайтесь своим аперитивом.
«И поджидай своего очередного ухажёра», — мысленно добавляет она.
— Тогда всего вам доброго!
«А ведь она так и не вспомнила, как меня зовут», — размышляет Мо, наблюдая за тем, как Изабель немного нервно постукивает ногой, обутой в модный сапожок, по полу. Мо выходит из кафе на улицу и направляется в сторону парка, минуя совсем еще юную женщину с младенцем на руках. «Сама ещё совсем ребёнок», — думает она, выхватывая взглядом хорошенькое личико малыша. Пухлые губки бантиком, крохотный носик, похожий на маленькую розовую пуговичку, безмятежный взгляд слегка водянистых голубых глаз. Мо вдруг вспоминает, какое это было счастье, когда она впервые взяла на руки Финна. Помнится, ей осторожно вручили небольшой свёрток, ажурное одеяльце голубого цвета, связанное из краше.
А потом она распеленала сына и замерла в немом восхищении, любуясь тем чудом, которое они с Лео сотворили. Верх совершенства! Она помнит и восторженное лицо Лео, который тоже любовался своим первенцем, изредка бросая красноречивые взгляды на жену. Надо же! Действительно чудо! Ведь в этом крохотном младенце уже живут гены Дарлингов, даруя бессмертие их роду.
Мо хотела иметь много детей. Очень хотела! Она мечтала, чтобы их скромный домик наполнился весёлой детской разноголосицей и смехом. Но так уж вышло, что Финн оказался её первым
Но, когда эмоции уже зашкаливали, когда чаша переполнялась и агония лилась через край, она всегда в такие моменты говорила себе: «Успокойся! Возьми себя в руки! У тебя же есть Лео и Финн». Немногие женщины наделены таким счастьем — иметь прекрасного мужа и не менее прекрасного сына. Её крохотная семья действительно была отдушиной, её самым большим и самым главным счастьем. Пусть порой оно и казалось ей слишком хрупким и ненадёжным.
Когда Финн познакомился с Сюзанной, а потом и женился на ней, и в их жизнь вошла Уна, Мо почувствовала себя ещё горше: будто её стали рвать на части. Надо сказать, что выбор Финна с самого начала привёл Мо в страшное смятение, если не сказать больше. Неужели он не мог найти себе более подходящую пару? Кого-то с менее запятнанной репутацией, что ли… Между тем Сюзанна оказалась на редкость хорошей женой. Можно сказать, само совершенство! И то, что с её приходом в семью в доме появился еще и ребёнок, только радовало. Уна была таким милым ребёнком — своенравным, но очень-очень милым! На свет, правда, появилась не совсем удачно. Ну да это к делу не относится! Больше всего Мо сейчас мечтала о том, чтобы у неё побыстрее появились собственные внуки, своя плоть и кровь, так сказать. Родной ребёнок Финна!
Он ведь обязательно должен родиться! Нужно только запастись терпением. В преддверии этого счастливого события, когда она станет уже настоящей бабушкой, Мо снова научилась улыбаться, разглядывая малышей в прогулочных колясках, точь-в-точь, как в те далёкие времена, когда она была невестой Лео. Каждый раз, когда сын навещал их с Лео, она с нетерпением вглядывалась в лицо Финна. Вот сейчас он сообщит им долгожданную новость! Ах, как же хочется поскорее взять на руки новорожденного младенца, почувствовать его приятную тяжесть, вдохнуть в себя запах его тельца. Вскоре после свадьбы Финна, в январе, ей стукнуло шестьдесят лет. Большинство женщин к таким годам уже имеют и не по одному внуку. Но шло время, месяцы складывались в годы, а Финн всё не торопился сообщать им о том, что в их семействе будет прибавление.
Пришлось снова охладить пыл своих желаний и скорректировать линию собственного поведения. «Умей довольствоваться тем, что имеешь», — напомнила она сама себе. В конце концов, у них есть Уна! Они с Лео нянчились с ней постоянно, всегда приходили с поздравлениями на день рождения девочки. Жизнь шла своим чередом, всё как-то устаканилось, сложилось, и в итоге сформировалась крепкая семья, со своими, правда, особенностями.
А потом, как это часто бывает по жизни, всё как-то внезапно оборвалось и рухнуло. В семью пришла трагедия. Сюзанна умерла незадолго до того, как Уне исполнилось семь лет. И в эту же страшную неделю, последовавшую за похоронами невестки, Мо обнаружила в холодильнике бумажник Лео. В холодильнике! [3] Пока Финн отчаянно пытался обрести себя и смысл жизни после смерти жены, Лео ускользал от Мо с той же неотвратимостью, с какой она в своё время теряла недоношенных младенцев. Почти каждый день она замечала в муже все новые и новые перемены к худшему: его сознание распадалось буквально на глазах. И снова ею овладели отчаяние… и ужас! Ужас осознания собственной беспомощности в подобной ситуации. И снова она рвала себя на части, стараясь хоть чем-то помочь Финну и Уне и одновременно ухаживать за впадающим в детство мужем.
3
У Лео болезнь Альцгеймера (прим. ред.).