Два дня
Шрифт:
– Взял и сорвался.
– Да, похоже на то.
– Увы, такое случается, Рай. Никогда не знаешь наверняка, что происходит в голове у другого человека. Чужая душа – потемки.
То, как Джейми улыбнулась ему на этих словах, и грусть, отобразившаяся в ее взгляде, заставили Демарко отвести глаза. Поизучав немного свои руки, он снова заговорил:
– О’кей, он сорвался. И в мгновенном приступе какой-то слепой, безудержной ярости убил всю свою семью, всех домочадцев – одного за другим. Как это возможно?
– Не знаю, – сказала Джейми. – Наверное, нужно учитывать характер ранений.
– Наверное.
Джейми подождала, пока он додумает эту мысль до конца.
– Ладно, – проронил наконец Демарко. – Теория срыва. Из-за чего такой срыв мог случиться?
– Да из-за чего угодно – финансовых неурядиц, рабочей нагрузки, спора с женой.
– Финансовые неурядицы отпадают; он деньги лопатой загребал.
– Тогда, возможно, какой-нибудь стресс, перенапряжение.
Демарко нахмурился, обдумывая этот вариант.
– Может, он решил, что выходит в тираж, – предположила Мэтсон. – Он ведь серьезный писатель, так? Ты же его читал?
Демарко только вскинул голову и посмотрел на нее. Джейми была в его доме, изучала его книжные полки. И когда она в тот раз повернулась к нему в постели спиной, она взяла с прикроватной тумбочки последний роман Хьюстона. И именно им швырнулась в него.
Теория «выхода в тираж» Демарко тоже не устроила. Он смотрел выступление Хьюстона в шоу «Доброе утро, Америка!», а потом его интервью с Чарли Роузом. В обоих случаях писатель держался расслабленно, уверенно, спокойно, почти безмятежно. «Как вы относитесь к своей внезапной славе? – спросил его Чарли Роуз. – И ко всему, с чем она сопряжена?» Хьюстон несколько секунд помолчал, глядя вниз. А затем его губы медленно растянулись в улыбке. «Моя последняя книга – лучшая из всего, что я написал, – сказал он. – Я наконец достиг своих высот. Я чувствую себя состоявшимся».
И Демарко, сидя в одиночестве в своей темной гостиной с бокалом тепловатого «Джека» в руке, поверил каждому его слову. И даже поднес бокал к телеэкрану. «Молодчина, дружище!» – громко сказал он.
Так что – нет. На фиг эту теорию «выхода в тираж».
– Ты слышала, что его отец покончил с собой? – спросил Демарко Джейми.
– Нет, а как давно это случилось?
Демарко мысленно вернулся туда, где его застала трагичная новость. Ларейн была тогда в положении. В ту душную августовскую ночь он вернулся домой почти в полночь, после драки, учиненной в баре фанатами «Красных» и «Пиратов». И застал жену плачущей в постели. «Несчастный человек», – всхлипнула Ларейн. «Он так захотел», – пожал плечами в ответ Демарко. Он быстро разделся и улегся в кровать рядом с ней, алча согреть свое тело теплом ее кожи и осушить поскорей ее слезы нежными поглаживаниями по выпуклости живота. «Я могу его понять», – добавил Демарко. «Я говорю о его сыне, – сказала Ларейн. – О его единственном сыне. Представь себе, что этот человек сейчас испытывает».
– Отец Хьюстона покончил с собой около четырех лет назад, – сказала сержант Джейми. – Это могло послужить для него мотиватором?
– Вся его прошлая жизнь – мотиватор, Рай. Вопрос в том, что именно побудило его отыграться на своей семье…
– О’кей, – пробормотал Демарко. – Значит, что-то заставило его сорваться. А что могло быть
– Потом?..
– Ну да, после того, как туман рассеялся. И он осознал, что сотворил. Что он должен был испытать? Каким могло быть его психологическое состояние?
– Ну, – помедлила с ответом Джейми, – если он, конечно, не социопат – а таких личностей, кстати, очень трудно выявить…
– Допустим, что он именно такой, каким кажется. Хороший, порядочный человек. Так что с ним могло произойти, когда туман рассеялся?
Джейми на минуту задумалась.
– Скорее всего, он пришел в ужас от содеянного. Необоримый ужас. И мог даже попытаться покончить с собой.
– Нет, он этого не сделал. Он вышел на улицу и пошел. И дошел до озера Уилхелм. В трех с лишним милях от своего дома.
– Тогда у него раздвоение личности. Диссоциативное расстройство.
– То есть он просто стер происшедшее из памяти?
– Так говорить не совсем корректно. Но по сути верно. Его разум отказывается понимать происшедшее, потому что оно слишком ужасно для осознания.
– В результате он оказался в лесу. И, возможно, все еще бродит там. Не понимая ни кто он, ни куда идет?
– Все люди разные. Я хочу сказать, что есть, конечно, определенные модели человеческого поведения, но я не специалист по такому…
– Ты – лучшая из всех, кто у меня под рукой на данный момент.
– Возможно, он потерял память, – сказала Джейми. – А может, и нет. Может быть, все это ему кажется нереальным. Как плохой сон, который он не может толком вспомнить.
– Это именно то, чего я боялся, – буркнул сержант.
– И поэтому его дальнейшие действия предугадать невозможно, – закончила Джейми.
Демарко кивнул.
Она подождала, когда он снова заговорит. Но сержант сидел неподвижно, опустив глаза и водя большим пальцем одной руки по костяшкам другой. Он снова видел Джейми с растрепанными волосами в ту ночь, когда они пошли с ним поужинать. Кончилось все тем, что он съел еще и половину ее ужина, а она выпила слишком много вина. Выпила специально, – как призналась позднее, – потому что хотела набраться мужества и высказать ему все, что тогда сказала.
Припомнив ту ночь и покосившись на Джейми, Демарко почувствовал, что его левый глаз опять заслезился. Он моргнул, потер глаз и перевел взгляд чуть левее, поверх плеча Джейми, на белое пятно на стене.
– Однажды ты дала мне совет: если я захочу по-настоящему понять чьи-то поступки, я должен не мерить их по своим меркам, а влезть в голову этого человека и попытаться увидеть мир его глазами.
– Я тебе давала много разных советов, – вздохнула Джейми. – Но большинство из них ты игнорировал.
– Я как раз и пытаюсь рассмотреть поведение Хьюстона со всех возможных ракурсов.
Голос Джейми стал еще мягче:
– Мне хотелось бы, чтобы ты смотрел на меня, когда мы разговариваем, Райан.
Он посмотрел ей в лицо:
– А мне нужно поговорить сейчас о Томасе Хьюстоне.
Слегка приподняв подбородок, Джейми вдохнула воздух и убрала с лица свою меланхолическую улыбку.
– Тогда продолжим. Допустим, он не убивал сам… Тогда что? Он видел, как убивал кто-то другой? Или нашел свою семью уже после того, как совершилось убийство?