Два года каникул (с иллюстрациями)
Шрифт:
Хороший кусок мяса с сухарем, несколько глотков из фляжки — большего не понадобилось, чтобы утолить голод и жажду. Оставалось отдохнуть. И подумать. Здесь, вдали от товарищей, в одиночестве, он попытался спокойно оценить положение, полный решимости сделать все от него зависящее для общего спасения. Бриана не могло не беспокоить отношение к нему Донифана и некоторых других ребят, поскольку это могло привести к пагубным раздорам. Тем не менее он собирался противиться любым действиям, опасным для их маленького сообщества.
Потом он задумался о Жаке, душевное
Бриан отдыхал целый час, пока к нему не вернулись силы. Тогда он закинул за спину сумку и стал взбираться на первые отроги [91] .
Возвышенность, завершавшаяся на оконечности мыса обрывистым утесом, представляла собой довольно необычное геологическое образование явно вулканического происхождения. То были не меловые отложения (вроде тех скал, что окаймляют в Европе Ла-Манш), а гранитные утесы. Эта гряда не примыкала к полосе прибрежных скал, как казалось издали, их разделял узкий проход, а далее, к северу, берег тянулся до горизонта насколько хватало глаз с того места, где стоял Бриан. Но гранитная вершина господствовала над всеми окружающими возвышенностями примерно на сотню футов, а значит, оттуда видно будет гораздо дальше. А это главное.
[91]Отроги — ответвления основной горной цепи.
Восхождение оказалось трудным. Нужно было взбираться с одного утеса на другой, причем они были так высоки, что Бриану с большим трудом удавалось влезть на верхний выступ. Но он недаром принадлежал к тому разряду мальчуганов, которые от природы наделены способностью лазить, и уже с детства это было его любимым занятием, так что у Бриана выработались и цепкость, и проворство, и бесстрашие. Много раз, избежав падения, которое могло оказаться даже смертельным, он наконец достиг вершины.
Приставив к глазам подзорную трубу, Бриан стал вглядываться прежде всего в сторону востока.
Местность представляла собой равнину. Единственной возвышенностью была скальная гряда близ побережья, постепенно понижавшаяся в глубь территории. Далее простирались густые леса с пожелтевшей по-осеннему листвой; там, очевидно, брали начало и речушки, текущие к побережью. Плоское пространство тянулось до самого горизонта, примерно на десять миль видимости, и невозможно было рассмотреть, есть ли там дальше море. Значит, чтобы узнать, остров это или континент, надо будет совершить более дальнюю экспедицию на восток.
Глядя на север, Бриан также не увидел края побережья, тянувшегося по прямой линии на семь-восемь миль. Далее виднелась еще одна выступающая в море полоска земли, а за ней изгибался песчаный и пустынный берег.
На юге же, за другим мысом, замыкающим бухту, проступало довольно обширное болото.
Бриан внимательно осмотрел всю открывшуюся перед ним
Затем он повернулся лицом на запад, в сторону моря, которое блистало под косыми лучами солнца, медленно садившегося на горизонте…
И вдруг, снова схватив подзорную трубу, Бриан стал напряженно вглядываться в морскую даль.
— Корабли! — вскричал он.— Корабли идут!
Действительно, на сверкающей водной глади на расстоянии не более пятнадцати миль показались три черные точки.
Какое волнение охватило мальчика! Что это — обман зрения? Или там действительно плывут три корабля?
Бриан тщательно протер стекла, запотевшие от дыхания, и снова навел трубу на море.
В самом деле, эти три точки вполне могли оказаться кораблями. Правда, не было видно ни мачт, ни дыма.
Бриан быстро сообразил, что если это корабли, то они проходят слишком далеко и заметить его сигналов не смогут. Вполне возможно, что его товарищи не видят этих кораблей, а поэтому надо поскорее вернуться к яхте, чтобы разжечь на берегу большой костер. И тогда, после захода солнца…
Раздумывая об этом, Бриан не сводил глаз с трех черных точек в море. Каково же было его разочарование, когда он понял, что они не двигаются с места!
Бриан снова навел трубу и несколько минут, не отрываясь, держал их в поле видимости объектива. И окончательно убедился, что это были всего лишь три маленьких островка к западу от берега. Во время бури яхту, очевидно, пронесло мимо них, но тогда, во мраке, они остались незамеченными.
Да, тяжело обмануться в надежде…
Было уже два часа пополудни. Начался отлив, и море отступало, обнажая рифы. Настало время возвращаться на «Верткую».
Однако Бриану захотелось еще раз вглядеться в горизонт на востоке. Быть может, теперь, когда солнце спустилось ниже, удастся рассмотреть там что-то, не замеченное до сих пор.
Он стал внимательно и неспешно вглядываться в даль. И раскаяться в этой задержке ему не пришлось!
В самом деле, там, на краю горизонта, за последней завесой лесного покрова он очень отчетливо различил голубоватую полоску, тянущуюся с севера на юг на протяжении нескольких миль; концы этой полоски терялись в густой массе деревьев.
— Что это? — спросил он себя.
И посмотрел еще пристальнее.
— Море! Да, это море…
Подзорная труба едва не выпала у него из рук.
Раз на востоке — море, то сомнений больше нет! Они на острове, затерянном в необъятном Тихом океане. На острове, с которого невозможно выбраться!
Все будущие опасности разом встали перед внутренним взором мальчика, и сердце его сжалось до боли. Но, поборов эту невольную слабость, он понял: какие бы тревоги ни сулило будущее — сдаваться нельзя!
Через четверть часа Бриан спустился к подножию утесов и двинулся в обратный путь. К пяти часам он добрался до «Верткой», где его с нетерпением ждали товарищи.