Два к одной или все прелести одиночества
Шрифт:
Глава 32
Утро разбудило свистом чайника. А следом за ним негромкими чертыханьями Макса. Я потянулась на кровати, улыбаясь солнечному дню за панорамным окном. Свесившись через перила спального этажа, я наблюдаю, как мужчина водружает на кофейный столик, где уже расставлен завтрак, чашечки с чаем. Видимо, он слушает музыку в наушниках, так как движется, пританцовывая и беззвучно подпевая. Это очень классная картинка с утра.
На припеве Макс поднимает голову, замечает меня. Оболенцев умеет смущаться.
— Давно там стоишь?
— Достаточно, — ухмыляясь растягиваю слово.
— Я нам завтрак приготовил. Давай спускайся. Или всё еще дуешься на меня? — ну вот как можно на него долго дуться? Он безмерно обоятельный, взъерошенный после сна и с такой счастливой улыбкой, что сердце мое бьется быстрее нужного.
— Прямо приготовил? — как это он кашу сварил и яишенку без плиты пожарил, а?
— Ты меня раскусила. Заказал. Но чай и бутеры сделала сам. Спускайся давай, а то остынет всё.
Пальцами распутываю растрепавшиеся за ночь волосы и спускаюсь к столику.
— Как всё вкусно выглядит, — усаживаюсь в кресло и тянусь к тарелочке овсянки с ягодами.
— На вкус, конечно, не мои бутерброды, но приятного аппетита.
Пробую овсянку. Тянусь к бутерброду с колбасой и сыром, пробую и его. Делаю задумчивое лицо. Снова пробую.
— Да. Ты прав. Твои бутерброды, бесспорно, вкуснее.
— Ну так! С любовью же готовил, — говорит Макс, уплетая яичницу с беконом.
День проходит волшебно. Мы гуляем по прочищенным тропкам вдоль леса, целуемся, обедаем в столовой, целуемся, катаемся на ватрушках с горки, целуемся и пьём глинтвейн, обнимаемся и катаемся на коньках. Не смотря на все старания Макса, я пару раз больно приземляюсь на пятую точку, а на третий заваливаю ещё и его на себя. Постоянно чувствую на себе его взгляд, такой красноречивый, что от смущения краснею, а от прикосновений дрожу.
Максим тащит меня к домику на плече. Я брыкаюсь и визжу. А он смеётся, приговаривая, что расплата неминуема. Несколько минут назад я зарядила в него снежком, который благополучно провалился ему за шиворот. А потом удирала от него по узеньким дорожкам, чтобы не быть сброшенной в первый попавшийся сугроб. Но куда мне. Я проскальзываю на повороте и врезаюсь в грудь мужчине. Он тут все короткие дорожки знает. И вот я пятой точкой к верху болтаюсь на плече Макса. Он скидывает меня в огромный снежный сугроб во дворике. Я пытаюсь встать, но Максим смеётся и закапывает меня всё больше и больше, а затем падает рядом со мною.
В нашь домик мы возвращаемся все мокрые, румяные и безумно весёлые. Я скидываю мокрые варежки, шапку и шарф на батарею.
— Ну что? Завариваю чай и ныряем в чан? — спрашивает он, стаскивая с себя свитер.
— Чан долго ждать, — мычу я, стаскивая мокрые носки.
— Отогреваться-то нам надо.
— Хочу чай и угнездиться на диване перед проектором. А потом на ужин можем сходить.
— Или заказать в домик.
— Или заказать. Но
— Завтра нагуляешься. С одиннадцати утра гуляния начнутся. Конкурсы, самовар с баранками, сани с лошадками… Надо ещё глянуть, что там нам Юлия Павловна навыдумывала.
— Я смотрю, Юля прямо рулит за культмассовую программу.
— Это да. Организатор в ней силён. Начинала с развития социальных сетей, а теперь при первой возможности пытается движ устроить. Да это так-то и неплохо. Народу больше приезжать стало, сарафанное радио и всё такое. Но…
— Что «но»?
— Я не всегда знаю, что здесь в моих владениях творится. Егор тоже. Нас ставят перед фактом.
— Тебя это бесит? — усаживаюсь рядом с Максом на диван, но он пересаживает меня к себе на колени.
— Есть немного. Люблю всё держать под контролем. А Юля…
— Любит контролировать всё сама.
— Да, — качает он головой и целует меня в шею. — Никогда не подпущу тебя близко к управлению. Дома командуй сколько влезет. Но не здесь.
— Ха, можно подумать, что я рвусь к власти, — смеюсь я, подставляя щёчку для очередного поцелуя. — Да и какие у меня могут быть права, чтобы дома тобой командовать?
— Пока их мало, — он распускает мой пучок, и волосы лавиной падают мне на спину. Он аккуратно убирает их, пропуская сквозь пальцы. — Но, когда я стану твоим по документам… Тогда да. Будут все права мною командовать.
— А ты планируешь стать моим по документам? — изумлённо смотрю на него. От его прикосновений и взгляда настроение становится игривым, с романтическим подтекстом.
— Почему и нет. С твоими родитеями я знаком. Они думают, что я твой жених. Плюс сам концепт сожительства меня мало устраивает. А ты, так или иначе, переберёшься ко мне жить.
— Откуда такая уверенность?
— Потому, что я не позволю своей невесте скитаться по подругам или съемным квартирам.
Он смотрит на меня пронзающим взглядом, облизывает губу и, если сейчас назовёт «красавица», я растекусь в лужицу. Но он молчит. Отводит взгляд в сторону и переводит тему.
— А ты не хочешь жить вместе?
— Я не думала об этом, — признаюсь я. Я действительно как-то не задумывалась о нашем совместном будущем. С настоящим-то всё как-то шатко. — Ты меня удивляешь Оболенцев.
— Чем, — он вопросительно смотрит на меня.
— Ну ты живёшь по принципу «никаких серьёзных отношений»…
— Жил. Прошедшее время, Настён, — поправляет он меня.
— Хорошо. Ты жил по этому принципу, но сожительство ты не приемлешь. Странное противоречие, не находишь?
— А что странного? Зачем жить с человеком, с которым не видишь совместного будущего? Зачем приводить в свой дом того, кто для тебя ничего не значит? Прошу заметить, что ты побывала и у меня в квартире и в загородном доме. Мне, кажется это говорит о чистоте моих намерений к тебе.