Два капитана (журнальный вариант)
Шрифт:
Глава 9
ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ. БЕССОННИЦА
Это случалось со мной не в первый раз, что жизнь, которая шла одним путём – скажем, по прямой, – вдруг делала крутой поворот, и начинались «бочки» и «иммельманы».
Так было, когда восьмилетним мальчиком я потерял монтёрский нож возле убитого сторожа на понтонном мосту. Так было, когда в распределителе Наробраза я начал со скуки лепить лясы. Так было, когда я оказался случайным свидетелем «заговора» против Кораблёва и был с позором изгнан из дома Татариновых. Так было и теперь,
Вот как начался очередной поворот. Мы с Катей назначили свидание на Оружейном, у жестяной мастерской, – и она не пришла.
Всё не ладилось в этот печальный день! Я удрал с дополнительных занятий, – это было глупо, потому что Лихо обещал после занятий раздать домашние сочинения. Мне хотелось обдумать наш разговор. Но где тут думать, если через несколько минут я замёрз, как собака, и только и делал, что зверски топал ногами и хватался за нос да за уши!
И всё-таки это было дьявольски интересно. Как необыкновенно всё изменилось со вчерашнего дня! Вчера, например, я мог бы сказать: Катька – дура! А сегодня – нет. Вчера я выругал бы её за опоздание, а сегодня – нет. Но ещё интереснее было думать о том, что это и есть та самая Катька, которая когда-то спросила меня, читал ли я «Елену Робинзон», которая взорвала лактометр и за это получила от меня по шее. Она ли это?
«Она!» – подумал я весело.
Но она была теперь не она, и я – не я.
Однако прошёл уже целый час. Тихо было в переулке, только маленький носатый жестянщик несколько раз выходил из своей мастерской и смотрел на меня с пугливым, подозрительным видом. Я повернулся к нему спиной, но это, кажется, только усилило его подозрения. Я перешёл на другую сторону, а он всё стоял на пороге в клубах пара, как бог на потолке энского собора. Пришлось спуститься вниз, к Тверской…
Уже пообедали, когда я вернулся в школу. Я пошёл на кухню погреться и получил от повара нагоняй и тарелку тёплой картошки. Я молча съел картошку и отправился искать Вальку. Но Валька был в Зоопарке. Моё сочинение Лихо отдал Ромашке.
Я был расстроен и поэтому не обратил внимания на то, с каким волнением встретил меня Ромашка. Он просто завертелся, когда я вошёл в библиотеку, где мы имели обыкновение учить уроки.
Несколько раз он засмеялся без всякой причины и поспешно отдал мне сочинение.
– Вот Лихосел так Лихосел, – сказал он заискивающе. – На твоём месте я бы пожаловался.
Я перелистал свою работу. Вдоль каждой страницы шла красная черта, а в конце было написано: «Идеализм. Чрезвычайно слабо».
Я равнодушно сказал: «Дурак», захлопнул тетрадь и вышел. Ромашка побежал за мной. Удивительно, как он юлил сегодня: забегал вперёд, заглядывал мне в лицо! Должно быть, он был рад, что я провалился со своим сочинением. Мне и в голову не приходила истинная причина его поведения.
– Вот так Лихосел, – всё повторял он. – Хорошо про него Шура Кочнев сказал: «У него голова как кокосовый орех: снаружи твёрдо, а внутри жидко».
Он неприятно засмеялся и опять забежал вперёд.
– Иди ты к чёрту! –
Он отстал наконец…
Ещё ребята не вернулись из культпохода, а я уже был в постели. Но, пожалуй, мне не следовало ложиться так рано. Сон прошёл, чуть только я закрыл глаза и повернулся на бок.
Это была первая бессонница в моей жизни. Я лежал очень спокойно и думал. О чём? Кажется, обо всём на свете!
О Кораблёве – как я завтра отнесу к нему сочинение и попрошу прочитать. О жестянщике, который принял меня за вора. О книге Катиного отца «Причина гибели экспедиции Грили».
Но о чём бы я ни думал – я думал о ней! Я начинал дремать и вдруг с такой нежностью вспоминал её, что даже дух захватывало, и сердце начинало стучать медленно и громко. Я видел её отчётливее, чем если бы она была рядом со мною. Я чувствовал на глазах её руку.
«Ну ладно – влюбился так влюбился. Давай-ка, брат, спать», – сказал я себе.
Но теперь, когда так чудно стало на душе, жалко было спать, хотя и хотелось немного. Я уснул, когда начинало светать, и дядя Петя ворчал в кухне на Махмета, нашего котёнка.
Глава 10
НЕПРИЯТНОСТИ
Первое свидание и первая бессонница – это была всё-таки ещё прежняя, хорошая жизнь. Но на другой день начались неприятности.
После завтрака я позвонил Кате – и неудачно. Подошёл Николай Антоныч:
– Кто её спрашивает?
– Знакомый.
– А именно?
Я молчал.
– Ну-с?
Я повесил трубку…
В одиннадцать часов я засел в овощной лавке, из которой была видна вся Тверская-Ямская. На этот раз никто не принимал меня за вора. Я делал вид, что звоню по телефону, покупал мочёные яблоки, стоял у дверей с равнодушным видом. Я ждал Нину Капитоновну. По прежним годам я знал, когда она возвращается с базара. Наконец она показалась – маленькая, сгорбленная, в своём зелёном бархатном пальто-салопе, с зонтиком – в такой мороз! – с неизменной кошёлкой.
– Нина Капитоновна!
Она сурово взглянула на меня и, ни слова не сказав, пошла дальше. Я изумился:
– Нина Капитоновна!..
Она поставила кошель на землю, выпрямилась и посмотрела на меня с негодованием.
– Вот что, голубчик мой, – сказала она строго. – Я на тебя, по старой памяти, не сержусь. Но только, чтобы я тебя не видела и не слышала.
Голова у неё немного тряслась.
– Ты – сюда, а мы – туда! И чтобы не писал, не звонил! Вот уж могу сказать: не думала я! Видно, ошиблась!
Она подхватила кошель, и – хлоп! – калитка закрылась перед самым моим носом.
Открыв рот, я смотрел ей вслед. Кто из нас сошёл с ума: я или она?..
Это был первый неприятный разговор. За ним последовал второй, а за вторым – третий.
Возвращаясь домой, я встретил у подъезда Лихо. Вот уж когда не время было говорить с ним о моём сочинении!
Мы вместе поднимались по лестнице: он, как всегда, закинув голову, глупо вертя носом, а я – испытывая страшное желание ударить его ногой.