Два красавчика и Я
Шрифт:
Кажется, в этот момент выпитые три бокала с головой нахлобучивают меня, потому что я слабо улавливаю, что Рита меня спрашивает, отвечаю как-то невпопад, понимаю это слишком поздно, глупо оправдываюсь, хихикая, и пропускаю момент, как Мирослав возвращается обратно, а Маргарита стучит ему кулачком по голове, что-то втолковывая. До меня доносятся фразы «ее не пустят в таком виде!», «а в другом виде она будет упираться!», и Маргарита делает обреченно «фейспалм».
— Со мной все вот так, — я показываю большой палец, а Рита подхватывает меня под ручку и тащит в туалет.
— Слушай, не настолько я и пьяная, —пытаюсь отмазаться я от еще одного витка умывания, — мне уже хол-лод-дно!
— Это уже! — сестра Мирослава грозно сверкает глазами, и на лицо мне хлопается рука с водой, — ты сидела и языком еле шевелила! Вы, блин, внезапные, как понос, и друг друга стоите! Аня! Это ему двадцать пять, а тебе уже тридцатник скоро!
Я отплевываюсь от воды и грустно смотрю в зеркало.
— Намекаешь, что я старая для…
— Дура! Намекаю, что из вас двоих у тебя хотя бы должны быть мозги!
— У меня есть…
— Не ими думаешь, значит! Повернись и задери лицо.
Я послушно делаю это. Рита достает влажные салфетки и начинает стирать остатки потекшего макияжа.
— Теперь я буду страшная…
Девушка закатывает глаза.
— Если дело дойдет до вашей свадьбы — я с вами двумя повешусь, — сообщает она.
— Какой свадьбы, не пори чепуху…
Она внезапно усмехается.
— Я прекрасно знаю Мирослава, Аня. Так долбануто он себя никогда не вел. Все, готова! Иди давай, навстречу приключениям, теплому солнышку и пляжам, —и она разворачивает меня за плечи, выпихивая из туалета. Меня сразу сгребает Мирослав, карауливший возле двери. Он приобнимает меня одной рукой, притянув к себе. Перед лицом появляются пальцы.
— Сколько?
— Эээ… четыре.
— В каком году началась первая мировая война?
— В тысяча девятьсот… ммм...
Мирослав заглядывает мне, в лицо, приподняв бровь.
— Девятьсот четырнадцатом! — быстро отвечаю я.
— Хорошо, — усмехается он, — в самолет тебя можно грузить. Пойдем, нам еще проходить регистрацию.
— Уже? — в ужасе спрашиваю я, а он утягивает меня за собой. Я ощущаю себя так странно уютно и правильно, прижимаясь к нему, что даже сердце начинает биться волнительно быстро, — но если ты не шутишь, у меня нет вещей, и вообще, это как-то очень внезапно и…
— Рита переборщила, приводя тебя в чувство? Я все никак не нащупаю грань между пьяной веселой птичкой, и пьяной вхлам птичкой.
— Но…
— О, пойдем попрощаемся
О, нет! Мне же в понедельник на работу!
— Он меня не отпустит! — пищу я, — я его секретарь…
— Я уже с ним договорился, — фыркает Мирослав, — иногда очень полезно быть единственным трезвым человеком на празднике.
И когда мы подходим к Марку, я понимаю, что ему тоже уже хорошо. Он обнимает на прощание Мирослава, похлопав по спине, потом обнимает меня, и, пока я в шоке моргаю глазами, тоже от души похлопывает по спине. А потом обнимает еще кого-то… мы в этот момент уже отходим, и направляемся к выходу. У дверей я замечаю, как двое охранников выпихивают какого-то мужика лет сорока на улицу, а стоящая в нескольких шагах Юля радостно показывает ему вслед средний палец.
Видимо, расписался, все-таки, на повестке.
И пока мы садимся в такси, едем в такси, и выходим из такси возле аэропорта — я все еще не очень верю, что это не сон. И не прикол. И все жду, когда Мирослав скажет «ладно, я пошутил, решил проверить насколько ты доверчивая».
И только когда он распечатывает посадочные талоны, а мы проходим регистрацию и досмотр… и я попадаю на другую часть аэропорта… то до меня начинает доходить, что надо мной, все-таки, не прикалывались.
Но окончательно до меня это доходит, когда мы попадаем в самолет и устраиваемся на комфортных сиденьях в бизнес-классе.
Я тупо смотрю вперед, спрашивая себя, как это все произошло. На экране телевизора передо мной что-то мелькает, но я не замечаю даже — что конкретно.
— Птичка?
Я поворачиваюсь к Мирославу.
— У тебя странный видок. Тебя тошнит?
— Я… боюсь.
—Самолетов? — хмыкает парень.
— И их тоже, — вырывается у меня.
Если честно, то я и забыла об этом. О том, что перед полетами я обычно обпивалась успокоительными, чтобы не рыдать при взлете и посадке. И не отсчитывать секунды. Потому что самое большое количество авиакатастроф происходят в первые минуты!
— Птичка, ты бледная… ты что, реально боишься?
— До усрачки!
— Это самый безопасный вид транспорта.
— Самый безопасный — поезд!
— Статистика…
— Неправильная! Сам загугли!
Он внезапно улыбается. А потом плавно подается вперед ко мне.
— Птичка, хочешь скажу кое-что на ушко? Это отвлечет тебя от мыслей о авиакатастрофах.
— Давай, — я осторожно придвигаюсь навстречу. Он наклоняется к моему уху, щекочет его дыханием, и я краем глаза замечаю, как улыбка превращается в хитрую и самодовольную ухмылку.