Два образа веры. Сборник работ
Шрифт:
звездное небо Ханаана, чтобы тот, если сможет, сосчитал звезды, "и сказал
ему: столько будет у тебя потомков". Затем (15:6) об Аврааме говорится, что
он "и дальше доверял" Богу (этот смысл выражен особой глагольной формой
heemin), а о Боге сообщается, что Он счел это за испытание Аврааму. Мы
должны попытаться понять, что этим хотел сказать повествователь, чтобы
оценить всю разницу между рассказом из книги Бытия и толкованием этого не
только переведенного
повествования, с которым Павел был знаком с детства и которое глубочайшим
образом повлияло на его понимание оригинала. Об Аврааме говорится, что он
обладал непоколебимым постоян-
ством. Употребление глагольной формы heemin в книге Бытия (15:6)
заставляет вспомнить об употреблении однокоренного имени emuna в рассказе о
битве израильтян с амаликитянами (Исх. 17:12), где говорится о том, что
воздетая с жезлом вождя правая рука Моисея(23) пребывала в "постоянстве"
(emuna), т. е. оставалась постоянно твердой. Что же касается глагольной
формы в Быт 15:6, то ее значение здесь точнее всего можно передать так: "И
он пребывал постоянным по отношению к YHWH". Тут имеется в виду не особый
акт, а лишь укрепление уже наличного сущностного отношения, в котором
заключены одновременно доверие и верность(24). Перед лицом обетования,
которому Авраам способен поверить лишь из своего сущностного отношения к
Богу, патриарх еще более углубляет это отношение благодаря своей великой
преданности. И теперь Бог засчитывает ему это как доказательство
испытанности*. Слово "цедек" подразумевает положительное оценочное суждение.
Это указание на соответствие между высказыванием или действием человека и
реальностью, а тем самым — оценка этого высказывания или действия. Точно так
же "цедака" обнаруживает и удостоверяет соответствие между делом и замыслом
в личной жизни(25) человека, "цедака" — это "испытание" (или
"испытанность"). Затем это понятие применяется и к Богу, обозначая его
благоволение, проявляющее себя в действии. Какому действию в конечном итоге
можно приписать характер доказательства верности и доверия, не в состоянии
решить ни отдельный человек, ни община, которой он принадлежит, но
единственно Бог в своем "усмотрении", где все человеческое открывается в
подлинном своем виде. Употребленный в Быт. 15:6 глагол хашаб, который
позднее получает и отвлеченное значение "думать", скорее всего происходит из
технической сферы, где он значил "придумывать, планировать"; в судебный язык
этот глагол, означая юридическое "вменение", не проник глубоко, хотя слегка
и затронул его. Главным же значением глагола
размышлять", а именно — значение либо обдумывания, планирования, либо
оценки, установления стоимости, рассмотрения. Разумеется, люди могут
оценивать и устанавливать стоимость и значение лишь отдельных феноменов как
таковых(26), Бог же происходящее в человеке и исходящее от него может
вменить ему в полное доказательство человеческой верности, признать за
совершенную реализацию сущностного отношения к божеству. Ибо в этот момент,
в этом движении своей целостности личность восходит к такому состоянию,
которое служит мерилом ее ценности; сущность сотворенного достигла бытия,
задуманного творением, и даже чрезвычайное "искушение" может лишь выявить и
актуализировать то, что установилось тогда.
То, что нашел на этом месте Павел в своей греческой Библии, (погружено
в другую атмосферу. Авраам здесь верит не "в" Бога — в смысле постоянной
преданности Ему; здесь Авраам верит Богу, а это вовсе не обязательно значит,
что он слову Бога внимал с верой (так приглаживать это место, видимо, не
входило в намерения переводчика), но тогда, в тот момент, о котором
рассказывается, автор все-таки описывает именно душевное движение. Еще
важнее то, что из божественного помышления, смотрения, узаконения возникло
"вменение" — категория судебного взвешивания и соразмерения пунктов вины и
невиновности и в этой же связи (из доказательства, проверки верности)
возникла категория праведности, законосообразности человеческого поведения
перед лицом Бога. Обеим категориям, "вменению" и "праведности", свойственны
узость, оскудение изначальной жизненной полноты, общие александрийскому и
современному ему раввинистическому иудаизму. А в результате деятельности
Павла, перенявшего эти категории, данное положение оказалось проникнутым
принципами его учения о вере и оправдании верой и преобразовалось в своем
содержании: вера как действие Бога в человеке влечет за собой состояние
праведности, к которому не могут привести одни только человеческие "дела",
одно только простое исполнение "закона". Простая данность встречи "лицом к
лицу" человека и Бога в повествовании из книги Бытия замещается происходящим
в вере, и только в ней одной, взаимопроникновением Бога и человека, -
диалогическая ситуация замещается мистической, но последняя ситуация не
имеет завершения в самой себе, а, как почти всегда бывает в мистике,
постигается и истолковывается скорее как ситуация, которая одна лишь может