Два Поттера
Шрифт:
«Такой славный мальчик» стало почти прозвищем Гарри, то есть теперь Джека, конечно же.
Вот только… одно дело — потрепать мальчика по голове, принести ему гостинец, ответить не его бесконечные вопросы, если есть время, пока идет дежурство, в конце концов, принести ему что-нибудь детское почитать. И совсем другое — поселить его у себя дома и ввести в семью и потом всю жизнь, по крайней мере довольно долгие годы за него отвечать.
Медики больницы, где находился Гарри, искренне теперь считающий себя Джеком, были заняты работой и своими семьями и делами — их
— Мы были уверены, что тебе здесь придется провести не меньше полутора-двух месяцев — такие травмы это очень, очень серьезно, — мистер Фергюсон подождал, пока его пациент кивнет, и продолжил: — Но ты всех нас удивил. Мы взяли все, чтобы исследовать твой организм, передали твои данные в исследовательский центр, но они не обнаружили у тебя никаких отклонений. И на плохое самочувствие ты больше не жалуешься, верно?
Гарри снова утвердительно кивнул.
— Мы приготовили твои документы к выписке. Ты сам выбрал себе имя, так что мы его и использовали, Джек. Тебе нужно учиться — учебный год уже идет, догонять, особенно после того, что с тобой произошло, будет не просто, но ты же не хочешь пропустить целый год?
Гарри помотал головой, хотя не очень понял, что это значит, кроме того, что ему придется покинуть больницу — единственное знакомое ему место.
— С-спасибо… И… куда мне теперь? — голос у Гарри чуть не сорвался — он плохо представлял, что будет делать.
— Но отпускать тебя просто так, в никуда, никто не собирается, не беспокойся. Тебя переведут в специальный пансионат, где с тобой продолжат заниматься реабилитолог и психолог. Мы надеемся, что твой организм, так быстро восстановивший твои кости и ткани, справится и восстановит память.
— Я хорошо запоминаю, мы проверяли, — вставил Гарри.
— Я знаю, — просто ответил мистер Фергюсон. — В пансионате ты сможешь и продолжать лечение, и учиться. Там будут другие — и дети, и взрослые, у которых самые разные проблемы с функционированием мозга.
— То есть это пансион для ненормальных?
— Почему ненормальных? Головной мозг — это важнейшая часть человека, и после его травм люди приходят в себя по-разному. Кто-то заново учится ходить, кто-то — разговаривать, а тебе вот надо будет учиться вспоминать. Для этого и существуют такие заведения, где работают специалисты. У нас же несколько другие задачи.
— Вылечить! — подхватил Гарри.
— Правильно, мистер Эванс. Мы не можем помочь вам вернуть память — у нас в штате таких специалистов не предусмотрено. Так что готовься, собирай вещи… и да, провожать тебя будет представитель социальной службы, так что не волнуйся.
Легко сказать «не волнуйся», а как это сделать, если ты не представляешь, что тебя ждет впереди? Гарри немного потряхивало, когда он собирал свои немногочисленные пожитки и прощался с… наверное, это называется друзья.
— Джек, ты адрес-то нам напиши. Мы, конечно, не особо любим письма писать, но на двоих, наверное, страничку будем наскребать, — заявил Дэн.
— А… я не знаю…
— Так сбегай спроси.
Заведующего в его кабинете Гарри не застал,
— Ну вот, другое дело. Когда мы будем знать свой, мы тебе напишем!
— Ой, а я же могу вам сюда написать?
— Врачи говорят, мы тут еще на пару недель застряли, так что пиши, конечно! — обрадовался Уилл.
— Наши старые кости не так быстро зарастают, как твои молодые, — Дэн был в своем репертуаре. — Так что не прощаемся.
Тут Гарри приуныл — он сообразил, что для того, чтобы написать письмо, надо как минимум купить конверт — пара тетрадей, альбом для рисования и карандаши у него были, пожертвованные самыми разными людьми, а вот конвертов — ни одного. У братьев тоже не оказалось.
— Попросишь у этого, кто там будет из социальной службы, — успокоил его Дэн. — А может, там, в пансионате, дадут. Это же не заключение без права переписки.
Гарри улыбнулся. Дэн был неистощим на интересные рассказы, и он очень много узнал благодаря ему — тот пересказывал фильмы, которые они смотрели с братом, а иногда просто придумывал истории или вспоминал анекдоты. Делать-то в палате было все равно нечего, а на костылях или на одной ноге далеко не упрыгаешь. Как же будет грустно без них!
— Джек Эванс, за вами приехали, — позвала его новая медсестра. — Поторопитесь.
Гарри очень не хотелось показывать свои слезы, от которых было так горячо глазам, так что действительно прощание вышло коротким и каким-то скомканным. И вот невысокая полная женщина, представившаяся как мадам Браун, открывает ему дверь, он садится в машину, на заднее сиденье, после чего у него перехватывает горло — ему кажется, что сейчас на место водителя опустится крупный толстый мужчина с усами как у моржа, дядя, дядя…
— Джек, с тобой все в порядке? — оборачивается к нему мадам Браун, сверкая очками в яркой золотистой оправе.
— Д-да, — отвечает он, как никогда ясно понимая, что его на самом деле зовут не Джек. Но…
«Мальчишка», «этот», «урод», — всплывает в голове, пока вдруг с полной ясностью не возникает «Гарри».
— Я вспомнил!
— Не отвлекай меня во время движения. — ровным голосом говорит мадам Браун, и Гарри замолкает, настороженный, но счастливый. Он вспомнит. Он обязательно вспомнит!
Глава 4. Во имя справедливости
Северус Снейп понял, что не давало ему покоя с тех пор, как Гарри Поттер оказался в Больничном крыле Хогвартса. Он же был обязан защищать Поттера, почему клятва не сработала — не заставила его, как минимум, вскочить с места, не дала отката? Или это было просто обещание, но все равно — он же маг, он должен был почувствовать!
Да, ему было очень худо утром первого сентября, но… недомогание прошло слишком быстро. Что-то здесь не так. Быть может, Дамблдор поставил какие-то специальные чары на Гарри? То, что дело могло быть в нем самом, Северусу даже в голову прийти не могло. Он твердо знал, что клялся директору защищать Поттера. Вспоминать тот день было адски мучительно, и он делал все, чтобы к этому не возвращаться.