Два путника в ночи
Шрифт:
– Я ухожу! – сказала Римма, спихивая Керубино на пол. Керубино лежал, не открывая глаз и разбросав руки – притворялся мертвым. Она ткнула его в бок носком сандалии. Он не пошевелился. И она пошла к выходу, переступая через тела соотечественников. У двери оглянулась и позвала: – Людмила, идешь?
На Игоря она не взглянула. Казалось, она забыла о его существовании…
Глава 9
Римма. История любви
И даже полная страсти, пусть она сама не предлагает себя
Римма и Людмила сидели на теплом, нагретом солнцем за долгий жаркий день мраморном полу у бассейна. Была мягкая ночь, полная звона цикад и пряных запахов ночных цветов. Уличный шум едва проникал сквозь высокую живую изгородь бугенвиллей.
– Я хочу остаться здесь, – нарушила молчание Людмила.
– На ночь?
– Навсегда. У нас уже снег, слякоть, холод, а здесь вечное лето. Не хочу возвращаться!
– А я бы здесь долго не выдержала, – сказала Римма.
– Знаешь, мне кажется, что я вернулась домой. Наверное, мои предки были из Индии. Как подумаю: снова на работу, все чихают, больные, злые, начальница орет, как собака… Не хочу! – Она всхлипнула.
Римма хотела было сказать, что собаки не орут, но промолчала, сочувствуя. Сказала строго:
– Людмила, перестань! Я же прекрасно понимаю, почему у тебя такое настроение. Это не из-за начальницы, это из-за Леньки!
Воцарилось молчание. Людмила продолжала тихо всхлипывать. Потом сказала:
– Ты представляешь, он ни разу не позвонил и не написал, как уехал… уже четыре месяца.
– Подонок!
– Я знаю, – ответила Людмила, – но как вспомню… как он цветы… охапками… конфеты, шмотки всякие… колготки, представляешь? Размер знал! Он же с ума сходил! Мы могли целую ночь бродить по городу, как студенты… до самого рассвета. Костер жгли на берегу реки… И вдруг – как отрезало!
– Людмила, я уверена, он еще вернется!
– Это из-за жены… Она как пожалуется семье – их же тьма целая, братья, кузены, тетки… собираются и вправляют ему мозги. Вот он к ней и вернулся.
Людмила закрывает лицо руками.
Римма уже слышала эту историю, и не один раз, но она молчит, не перебивает, так как понимает, что Людмиле надо выговориться. И думает про себя: «Гармония? Какая, к черту, гармония! Гармония там, где нет обязательств, где свобода, а мы все повязаны друг с другом, терпим из-за детей, денег, положения…»
– Пацан недозрелый, – наконец говорит она. – Радуйся, что свалил. Мало он тебе нервов потрепал?
– Не мало, – соглашается Людмила. – Но как посмотрит бывало на меня, глаза виноватые, как у побитого щенка, Людик, лапочка моя, говорит, ну гад я, гад, сам знаю! Не могу я без тебя! Не могу! Ты ж моя единственная радость в этой жизни!
Людмила начинает рыдать. Римма оглядывается. Вокруг, к счастью, никого нет, темно, только низкие яркие звезды смотрят сверху и заливаются цикады, да еще одуряюще пахнут громадные белые цветы в саду.
– Все такие несчастные
– Какую хохму? – спрашивает Людмила, переставая всхлипывать.
– Прикольную! Обхохочешься!
– Расскажи!
– Слушай. Называется «Прекрасная Изольда и Вожак стаи».
– Какая Изольда? Наша?
– Наша! И ее мэн, Кирилл Семенович, он же – Вожак стаи.
– Ты что, знаешь их?
– Знаю? Я их прекрасно знаю! Помнишь, у меня роман был с завом на моей старой работе? Сразу после развода?
– Помню… и что?
– Это они.
– Не может быть! – ахает Людмила. – Это… он?
– Он. И евойная Прекрасная Изольда. Я как увидела эту парочку, чуть с копыт не загремела.
– А они тебя узнали?
– Конечно, узнали. Но делают вид, что видят в первый раз в жизни, представляешь? Сталкиваемся нос к носу по десять раз на дню, и ни тебе здрасте, ни до свидания. Сила воли, блин!
– А он?
– Что – он?
– Ну, когда без Изольды. Он как?
– Даже не смотрит в мою сторону.
– Он что, боится ее?
– Не знаю. Может, и боится.
– Не понимаю, – говорит Людмила. – Ну, ладно, когда она рядом… но когда один – мог бы хоть поздороваться. Знаешь, многие мужики, если рядом жена, на тебя и не посмотрят, а без жены…
– Если честно, я тоже не понимаю. Он при ней, как зомби. Ни шага в сторону, в рот заглядывает. А она и тогда не была красавицей, а сейчас вообще страшила… растолстела, постарела… жуть!
– А может, она ведьма? А что, вполне! – Людмила уже забыла о своей неудачной любви и переключилась на историю Риммы.
– Не думаю. Она очень сильная… я имею в виду характер. Прямо обволакивает, шевельнуться не можешь, чувствуешь себя последней идиоткой… что тогда, что теперь…
…Это был роман, скоротечный, как чахотка, сразу после развода с Виталиком Щанским. Роман, который оставил после себя ощущение… нет, нет, не горечи, а как бы… гадливости и протеста. И еще недоумения…
Кирилл Семенович был незаметным, ходящим по стеночке человечком, вечным замом, вечно на вторых ролях, на которого она никогда не обращала внимания.
В один прекрасный день, или, вернее, вечер, и вовсе не прекрасный, как оказалось впоследствии, где-то в середине лета, она стояла на крыльце под козырьком родного учреждения, пережидая стремительный летний ливень. Мимо с визгом и смехом бежали люди, пузыри вздувались на поверхности скороспелых луж, туго били в дымящийся асфальт косые обильные струи, подсвеченные оранжевым закатным сонцем. Спешить ей было решительно некуда, ее никто нигде не ждал. Настроение было прегадкое. В их с Виталиком квартиру, где все еще оставались его вещи, ей не хотелось. Она долго красилась, сидя за рабочим столом, делая вид, что собирается на свидание, пережидая, пока упорхнут девчонки, и теперь стояла на крыльце, бездумно пялясь на дождь.