Два семестра волшебства
Шрифт:
И вот я пошёл в учебный корпус, прислушиваясь к звукам со стадиона — а там болели за свои классы и орали, и я бы тоже мог там быть! Ноги сами занесли меня к старой башне, наша школа была построена на развалинах средневекового замка. И у этой башни наверху находилась площадка, с которой можно было отлично видеть всё вокруг. Я подумал — а вдруг и стадион тоже увижу? И хоть немного посмотрю?
Я забрался на площадку — конечно же, лестница находилась в аварийном состоянии, и ходить туда нам был строго запрещено. Но оказалось, что стадиона не видно — его закрывает главное здание, и я по-прежнему могу
— Да если бы я только мог, — сказал я тогда.
— И чтобы ты сделал? — ответила мне пустота.
Не свалиться с башни наружу оказалось тем ещё испытанием, но я устоял на ногах. И увидел вот его — он и тогда выглядел совершенно так же, с таким же разрисованным черепом.
— Доказал бы всем, что я лучший. Что я могу всё — и побеждать врагов, и быть первым.
— А зачем тебе доказывать? — не понял он.
Я и рассказал, что мне вечно достаётся со всех сторон, а я совершенно недостоин такого отношения. И что мне просто не дают показать себя в лучшем виде, а я бы показал. Во мне видят никчемного младшего отпрыска знаменитого рода, а я и сам по себе хорош.
— И что же, сильно ты этого хочешь? — спросил он.
— Да, — я не сомневался ни мгновения.
— Что ты готов отдать за исполнение своего желания?
— А что нужно? — не понял я. — Назови цену.
Он рассмеялся. И назвал.
— Я сейчас исполню твоё желание, а ты потом — моё.
Одно желание? — думал я. Всего одно желание? Да вряд ли он придумает что-то невыполнимое, правда же? И я согласился.
Мы дали друг другу обещание, и я пожал его руку своей окровавленной ладонью. И пошёл.
Пыль в кабинете убралась всё равно что сама под моим взглядом. Мне никогда не давались бытовые воздействия, но здесь как-то вышло. И я отправился на стадион — досматривать наш футбольный матч.
Наш класс тогда проиграл, и я позволил себе высказаться — это потому, что без меня. Меня попробовали побить, но не вышло — я каким-то чудом раскидал всех, и когда нас пришли наказывать, меня внезапно не назвали в числе виновных.
О нет, мне приходилось учить и учиться самому. Но когда я выходил отвечать, память всё равно что сама подсовывала мне нужные слова. Или в письменной работе — так же. На меня стали смотреть иначе, у меня появились если не друзья, то сторонники, и тот год в школе я окончил первым в нашем классе.
Дальше так и шло — нет, не само, мне всегда приходилось прикладывать усилия хоть к чему. Но они никогда не пропадали без толку, всегда выходило так, как надо. Будто мне отсыпали немного удачи. Академия, и когда я после выпуска сказал отцу, что хочу не на службу, но в политику — он не возразил, ведь служили Джонатан и Томас. И женился я легко — потому что Памела сразу же ответила мне взаимностью.
…Ирвин заметил, какими взглядами обменялись родители. Вообще он никогда не задумывался о том, что у них меж собой. И неужели что-то ещё есть? Им же того, по шестьдесят?
Маменька протянула руку и коснулась отцовской ладони. А папенька продолжал.
— Первые месяцы я ждал, что он придёт и потребует своё желание. Но он не приходил. И даже спустя несколько лет не приходил. И даже когда
Он явился весной, насладился моим замешательством, рассказал, что послеживал за мной всю мою жизнь, и теперь понял, что же я могу для него сделать. Ему, видите ли, были нужны магически одарённые дети. Немного — один или двое. Но — он сказал, что среди таких, как он, юные маги будут нужны много кому, поэтому я должен подготовить и провести через парламент законопроект, не более и не менее. О том, чтобы любой, кто принадлежит по праву рождения к Старшим, мог получить ребёнка-мага, если ему понадобится.
…Эти слова были встречены гробовым молчанием, а Ирвин едва не подскочил и не пнул этого… этого ещё раз. Какие, к дьяволу, дети? Дети должны расти в семьях, любые, и маги, и нет!
— Я ответил отказом, — продолжал тем временем папенька, — и предложил ему исполнить такое желание, которое будет касаться только меня. Потому что мы с ним заключили сделку, и будет справедливо, если и отвечу только я, а никакие и ничьи дети не при чем. Но он не желал меня слушать, и настаивал на своём. И вот что вышло в итоге.
— Дерьмо вышло, — согласился Ирвин.
Папенька поднялся, видимо, хотел дойти до того полудурка и что-то ему сказать, но схватился за сердце и рухнул обратно в кресло. Дейзи тут же схватила его за руку и принялась что-то делать, а целитель господин Ридли связывался с госпиталем и запрашивал портал и кардиологическую бригаду, чтобы встретили.
Дальше творилось хрен знает, что, но в итоге папенька мгновенно оказался в госпитале, да ещё и в отделении интенсивной магической терапии, и Ирвин услышал краем уха, что нужно приглашать какого-то крутого спеца из Паризии, мол, у них там есть. Вроде, там рулят компетентные люди, а здесь… а здесь он остался за главного.
И тогда он подошёл к сидящему и молчащему нелюдю и сказал:
— Ну что, я старший сын Джона Бакстона, я за него. Что тебе нужно?
Глава сорок девятая
Разгребают последствия давнего решения
Глава сорок девятая, в которой разгребают последствия давнего решения
Сначала Айлинн испугалась — потому что Ирвин, конечно же, крут, но против него — Старший, да не просто Старший, а такой, что сумел принести столько проблем в жизнь лорда Бакстона! И что Ирвин сможет против него?
Но потом она ещё раз взглянула на этого Бринна и неожиданно увидела, что он как-то съежился и смотрит исподлобья.
— И что же, ты готов отвечать за отца? Не исполнившего своё обещание? — спросил он Ирвина.
— Готов. Что ты хочешь от меня? — повторил Ирвин медленно и чётко.
— Постой, — прервал его Джонатан. — Я вижу, что условия договора между господином Бринном и отцом совершенно не были конкретизированы. Обмен желания на желание, так? И тот Джон Бакстон, с которым был заключен договор, совершенно не был способен выполнить желание Бринна. Отчего Бринн не озвучил своё желание сразу? Таком образом, Джон Бакстон находился в заведомо неравных условиях.