Два шага маятника
Шрифт:
Памела без труда нашла нужный ей дом, позвонила. Ее проводили к пастору - маленькому человечку с круглой, уже желтеющей от старости совершенно голой головой. Это был друг Хеллера, его наставник, преподобный Ликор.
– Чем обязан, дитя мое?
– без особого интереса спросил пастор, подымаясь.
– Письмо Хеллеру, отец мой, - сказала Памела.
– Очень хорошо. Я сегодня же перешлю его. Так это вы Памела Гривс?
– он с интересом осмотрел гостью.
– Да, это я.
– Всегда буду рад видеть вас здесь.
– Он наклонил блеснувшую в свете лампы бритую голову, и Памела поняла, что пастор больше не задерживает
Ответ она получила очень скоро.
По телефону Памелу Гривс пригласили зайти к пастору Ликору. Но видеть святого отца ей ие удалось. Учтивый молодой человек сказал, что пастор Ликор очень сожалеет, он болен и просит передать своей дочери во Христе вместе с письмом от Хеллера его пасторское благословение и пожелание добра.
Ганс Хеллер писал:
«Меня тронуло ваше бесхитростное и умное письмо, дорогая Памела. Оно вселило уверенность в благополучном исходе Вашей докторской миссии. Если моему другу Ласкару Долли уже лучше, то это не столько действие наших новых препаратов, сколько благотворное влияние Вашей всегдашней доброты и сердечности. Именно в этом и ощущает насущную потребность наш пациент.
Все остальное, о чем Вы сообщаете, интересно. Я полагаю, что в ближайшее время сам приеду в Силурию и засвидетельствую свое почтение как Ласкару Долли, так и его достойным родственникам».
Прочитав письмо, Памела коротко усмехнулась. Боже, как это похоже на шефа! Дела и события, меньше всего интересующие Хеллера, выдвинуты на передний план. А то, ради чего устроена миссия Памелы, ему только «интересно». Только интересно! Скажите, какая святая простота! Если бы она не знала Хеллера, ну тогда… Но она-то знает! И тем не менее он лицемерит перед ней так, словно имеет дело с деревенской дурочкой. Какая глупость!
Письмо она порвала и выбросила в мусорный ящик. Послание достойно урны…
У нее испортилось настроение.
Роль, навязанная шефом, Памеле явно не нравилась.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Освещенные окна лаборатории. Ганс Хеллер - гость из Урдона. Испытание
Когда братья остались одни, Ласкар спросил:
– Итак, что ты собираешься делать?
– Продолжать свою работу.
– Цель?
– Все та же. Отодвинуть старость.
– Средства для этого?
– Вторжение в живую клетку. Изменение структуры молекул, воздействие на ход жизненных процессов, на их направление.
– Очень серьезный замысел, Карел. Хватит ли у тебя знании, энергии?
– Ты хочешь сказать - у нас? Уж не собираешься ли ты бросить меня и Полину? Если говорить начистоту, мы не мыслим этой ответственной работы без твоей самой энергичной помощи.
– Если я не сдам…
Карел засмеялся.
– У тебя такой целитель!
Ласкар строго посмотрел на него.
– Это тот редкий случай, когда шутка явно неуместна.
– Прости, пожалуйста. Я не думал, что так серьезно. Будем надеяться, что ты не сдашь.
– Будем надеяться. Хотя, по правде говоря, надежда - это отличительное свойство молодости, а не старости. Убежденность в собственном бессмертии, оптимизм, бездумный и веселый взгляд в будущее - все это для молодых. Что же касается меня… Знаешь, Карел, временами я не могу равнодушно смотреть на часы. Секундная стрелка бежит, бежит, а мне кажется, что это бесповоротно уходит жизнь, как сухой
– Ты уверен? Как же тогда расценить фразу Бине, который заявил, что мы можем «добавить жизни к годам»?
– Добавить жизни? Это совсем другое понятие, Карел. Бине имеет в виду отодвинуть старость, чтобы люди и в семьдесят, и в восемьдесят лет не ощущали груза прожитого, не страдали от старческих болезней, не портили себе и другим настроение, как это делаю сейчас я. Но он вовсе не собирается остановить ход времени. А профессор Сорбонны Бурльер, труды которого ты знаешь, выражается еще откровеннее. Он утверждает, что «надежду на то, что мы научимся останавливать старение, надо считать иллюзией, а мысль найти лекарство, которое позволило бы противостоять действию времени, - фантазией».
Ласкар говорил эти слова печально. Глаза у него потухли. Он произносил фразы с улыбкой обреченности. Что заупокойный тон! Неужели болезнь снова подкрадывается к нему и готова уже вывести его из состояния неустойчивого равновесия? А эта женщина? Или она не в силах помочь больному? Тогда к чему вся затея с лечением?
Карел сказал как можно веселей:
– Ты расстроен, Ласкар, ходишь туча тучей. В чем дело? Читай Фильдинга, Гашека, Свифта и оставь в покое Бурльера, Бине и прочих унылых авторов. Предоставь их мне. Мы еще поспорим с этими авторитетами.
– Они как раз под мое настроение.
– К черту пессимизм! Все-таки мы будем действовать, не оглядываясь на законников в науке. Мы не станем опровергать Бине и спорить с Бурльером. Нет! Нам надо работать, добиваться удлинения жизни человека, доказывать делом свое право. Не только добавлять жизни к годам, но и сами годы…
– Что ты придумал?
– Я уже сказал.
– Замедлять старение?
– Нет.
– Отодвигать смерть?
– Тоже нет.
– Тогда что же?
– Вот этого я тебе пока не хочу говорить. До норы до времени. Потерпи, дай мне обдумать все еще раз.
Ласкар недоверчиво посмотрел на брата и вздохнул.
– Карел, - сказал он, вставая.
– Ты просто хочешь подбодрить меня. У тебя нет никакой загадки.
Физик посмотрел на часы.
– Ухожу. Время укола. Мелкая поправка, а все же реальный факт. И в него веришь.
Он ушел, а Карел так и остался стоять посреди комнаты и думать, так ли он прав, обнадеживая брата и себя. В самом деле, задуманное им было пока еще туманным и неопределенным. Биолог шел ощупью, ›как в сумерках. Но он уже знал, куда идти, и не топтался на месте. Все, что было сделано им до сих пор, требовало продолжения. Поездка в Москву тоже не прошла даром, он еще раз убедился, что прав в своих взглядах. История с космическим опытом была отличным подтверждением его опытов. Правда, потом наступило разочарование. Сколько ни поднимали животных в стратосферу, их организм никак не реагировал на полет или свидетельствовал лишь о слабом поражении. У самой Зорьки месячная встряска сменилась болезненным состоянием, а потом здоровье (и старение!) вошло в норму. Факты очевидные, ясные. Но они не заставили его отказаться от намерения вести опыты именно в этом направлении. Так что пока была лишь гипотеза. И острое желание работы. Ведь можно считать, что существуют факторы, сочетание которых способно круто повернуть ход жизненных процессов в организме.