Два шага маятника
Шрифт:
Через несколько минут прислуга пропустила мадам Гривс в кабинет старшего Долли.
Он увидел перед собой молодую высокую даму, очень строго одетую, со строгим и умным лицом, в то же время очень миловидную и, кажется, деловую. Во всяком случае, она не стала тратить время на светскую болтовню. Извинившись за Хеллера, которого задержали неожиданные дела, Памела Гривс попросила ознакомить ее со всеми материалами и выводами врача, лечившего Ласкара Долли. Получив требуемое и адрес врача, она откланялась, так и не улыбнувшись
Ласкар после ее ухода долго ходил по кабинету, покачивал головой и хмыкал. Бывают же женщины! Миловидна, даже хороша собой, - и такая воля, строгость, можно сказать, монашеская суровость в глазах. Сколько ей лет? Ведь не более тридцати, ну, может быть, тридцать два, а ведет себя, как настоятельница монастыря.
Они снова встретились через день. Памела Гривс не изменила себе ни на йоту. Только за столом, когда был подан завтрак, гостья разрешила немного полюбопытствовать. Она спросила:
– Ваш брат в отъезде?
– Он в Москве.
– Очень жаль. Я хотела познакомиться с ним. Работы Карела Долли крайне интересны.
Ласкар сказал после некоторого колебания:
– Он занят сейчас проблемами биофизики.
Она подняла брови. Серые, вдумчивые глаза Памелы спрашивали.
– Биофизика в применении к геронтологии…
– Вот как!
– гостья была еще более удивлена.
Ласкар пояснил:
– Коренное изменение процессов старения возможно лишь путем изменений в самой клетке, путем перестройки молекул. А на такое вторжение в жизнь способна только физика. Насколько я понял из письма Карела, московские его коллеги разделяют такую точку зрения. Карел надеется углубить свои познания в этой области и применить теорию практически.
Она вздохнула.
– Лаборатория Хеллера далека от столь трудных проблем. Мы рассчитывали помочь людям простыми лекарствами.
– Карел тоже не отказывается от химии. Но он применяет хемотерапию как дополнительный фактор.
Памела согласилась, что это умно. Матово-бледное лицо ее немного порозовело. Ласкар смотрел на нее через стол и думал, как бы похорошела и расцвела его гостья, если бы вместо строгого костюма на ней было веселое, открытое платье, а на лице - беспечная улыбка. Она перехватила взгляд и чуть свела брови, словно поняла, о чем думает Ласкар.
Но во время осмотра больного Памела вдруг сказала:
– Выглядите вы мужчиной, Долли. Я ожидала худшего. А вы…
Это был отличный комплимент! И сказано было строго, безапелляционно, так что не верить медику он не мог. Как мало надо подчас человеку, чтобы приподнять его, укрепить дух и тело! Ласкар повеселел. Он даже позволил себе проводить Памелу до ее отеля, шутил, но Гривс оставалась монументально-строгой. И эта ее строгость действовала на Ласкара гораздо сильнее, чем милый щебет женщин, которые откровенно хотят нравиться.
Скоро Памела Гривс начала курс лечения.
– Долгое, трудное
– Два-три месяца, не меньше. Правда, с перерывами.
– Можно мне знать, чем вы лечите?
– довольно робко спросил Долли.
– Разумеется, - охотно ответила она и в течение нескольких минут произнесла два-три десятка латинских названий, половина из которых ему ничего не говорила. Ласкар только кивал. А не все ли равно чем! Лишь бы польза.
Через пять дней он предложил доктору, удобства ради, перейти из отеля в его дом.
– Для вас найдется комната, здесь небольшой сад и вообще удобнее.
Она сразу согласилась и вскоре он услышал, как Памела по-хозяйски, строго и веско, разговаривала с его прислугой. Уж, видно, такое у нее было обаяние власти, что прислуга ничуть не обиделась и с готовностью делала все, что ни приказывала мадам Гривс.
В письме к Хеллеру физик не пожалел благодарностей. Ганс ответил, что Памела - его лучшая помощница, что он, безусловно, верит ей и что его друг тоже может вполне на нее положиться.
Так в доме старого и больного физика появилась женщина, и как-то незаметно все в этом доме скоро изменилось. Перемены хозяин дома чувствовал и в себе. Он стал тщательнее бриться и одеваться, в его голове, до того целиком занятой рабочими проблемами, теперь нет-нет да и мелькали мысли о строгой хозяйке, о режиме. Он старался делать доктору что-нибудь приятное, и она принимала это как должное.
Но не улыбалась.
Никак не улыбалась.
Прекрасно выточенная глыба льда. Не больше!
Между тем в Санта-Рок пришло второе письмо от Карела, которое мы и приводим здесь целиком.
«Москва, 17 августа.
Дорогой Ласкар!
В первом письме я, кажется, только упоминал о животных, побывавших в космосе. Теперь об этом знают все, и даже есть сообщение в газетах. В нашем институте появилось семь прелестнейших собачек, маленьких, понятливых и очень забавных с виду. Но они герои, они действительно побывали в космосе,– одни в ракете на огромной высоте, другие в гондоле стратостата в верхних слоях атмосферы.
Где и как это происходило, я не знаю, но Полина утверждает, что бело-черная Злючка (имя ей дано явно не по характеру!) поднялась на тысячу километров, а флегматичная Зорька обследовала стратосферу на высоте двадцать-шестьдесят километров. Полина в курсе всех этих событий, она работает сейчас как раз в той группе, где ведут наблюдения за животными.
Первые сведения очень интересны. Путешествие в космос не прошло для животных бесследно. Вот что было замечено.