Два убийства в одной квартире, и китайская хитрость
Шрифт:
Стабров не стал расстраивать юношу едким замечанием о проверке и клаксона. Заметил, что полицеские сыскного наблюдают за Гвоздёвым, словно тот стал не иначе новым Станиславским или Немировичем -Данченко, такая вот новая знаменитость московских театров. Только с явным техническим уклоном. Но вот, Еремей наконец заметил полицейского чиновника, и снял свои очки-консервы.
— Сергей Петрович, садитесь! Сейчас Минаков выйдет, сегодня он за вас… Вот, здесь и плед имеется, — озаботился юноша, не упустив из внимания повязку на лбу начальника.
— Всё нормально… — честно ответил
Нет, всё же подобное внимание слегка его забавляло. Хотя было это слегка тяжело и угнетающе. Приятно, конечно, с одной стороны. А с другой стороны сел с радостным выражением лица Минаков. И тут же, будто по мановению волшебной палочки, Александр Владимирович принял очень деловитый и сосредоточенный вид. Сегодня полицейский надзиратель нацепил официальный мундир, чем удивил начальника.
Напротив сели фотографа Франц Янович Шульц, фельдшер Федюнин Григорий Ильич и непременный криминалист Никулин Николай Григорьевич. Эти трое были чужды пиетета к символам государственной службы, и были одеты партикулярно, в гражданские двойки. Благодаря влиянию Стаброва, все трое стали носить спортивные пиджаки и брюки, ведь работать в них было куда удобнее. Не было лишь Девяткина.
— Наслышаны, Сергей Петрович, о том происшествии, — начал Григорий Ильич, — чудовищный случай! А перевязали вас хорошо..
— Фармацевт Гердт постарался.
— Очень хороший специалист, — улыбнулся Федюнин, — подсказал мне хорошего поставщика, где формалин и карболку закупать. А то знаете, для морга очень надо… — не сдержался фельдшер.
Минаков проявил некоторый интерес к данным деталям слов фельдшера про морг, а Никулин и Шульц, словно сговорившись, вздохнули и отвернулись. Ну а Стабров, по привычке потянулся к порошку аспирина. Высыпал себе в рот, и с удовольствием проглотил. Голова не болела, но Сергей Петрович решил подстраховаться, побаивался, что дурнота накатит.
— Что за дело, Александр Владимирович? — спросил он.
— Да вам же к доктору… — пробовал возражать Минаков, — и Кошко строго- настрого приказывал, что бы вы посетили больницу.
— Да я на секундочку взгляну, так, на всякий случай. А потом, непременно, в Яузскую больницу поеду, — убедительно настаивал на своём Стабров.
Сказать честно, очень хотелось встряхнуться. Ну, а каждое расследование просто затягивало морского офицера, и несказанно взбадривало. Да и дело нужное, без сомнения.
— Судя по донесению городового Ракитина, — начал рассказ Минаков, — это всё же самоубийство чиновника путей сообщения, Генриха Карловича Рашке. Посторонние не были замечены, убитого заметила кухарка, Зоя Ивановна Маклакова. Ну а Пётр Иванович доложил, телефонировал лично из квартиры, что соседи слышали лишь один выстрел. Пистолет марки «браунинг» найден, лежал на ковре. Но, Ракитин полицейский опытный, ничего не трогал и никуда не лез,
— Да, кстати, Случилось всё на Солянке, так что и от больницы недалеко…
Стабров призадумался. Покойный далековато от места службы квартировал. И от площади трёх вокзалов, от Курского вокзала, станции Сортировочной. Если только?
— Это отлично, — согласился полицейский чиновник, — но если
— Вот видите, Александр Владимирович. Всё ведь одно к одному, — добавил Никулин, — гибель финансиста… Звучит, как начало романа…
ГЛАВА 3 Несчастливая квартира
Их служебное авто двигалось по дороге очень неторопливо. Еремей иногда всё же гудел, когда другие участники движения начинали приближаться излишне близко к их автомомобилю. Да, на Бульварном Кольце передвигаться было непросто. Но уже на Чистых прудах его взгляд привлекло строящееся здание. Вернее, забор.
— Александр Владимирович, что возводят? — не скрыл своё любопытство Стабров.
— Да кто его знает… — был дан многозначительный ответ.
— Так это к двухсотлетию Бородинской битвы Московская Дума ассигновала средства на строительство «Бородинской панорамы» художнику Рубо. Должны непременно успеть к визиту государя в сентябре 1912 года, — подробно изложил Никулин, — но это только площадка. Ещё проект не утвердили, ведь ожидается присутствие высочайших особ!
Ну, впереди были ещё целых два года с лишним, так что Сергей Петрович не сомневался в успехе архитекторов и рабочих. Выглядело всё пока весьма импозантно.
От Петровки до доходного дома, где квартировал погибший, добрались за полчаса. Двуподъездный дом, с швейцаром, стоявшим у дверей. Владелец, как видно, не жадничал, и нанял представительного мужчину. Крепкого, с бакенбардами а-ля Александр Второй, но невысокого. Ливрея смотрелась на нём весьма неплохо и впечатляюще.
— Добрый день, — поздоровался первым Сергей Петрович, — сыскная полиция Москвы, полицейский чиновник Стабров, а это со мной. Куда проследовать?
— Антон Иванович Дьяченко, швейцар, к услугам вашим. Так в доме всего шестнадцать квартир, ваш благородие. Дом принадлежит купцу Игнату Кузьмичу Цыркину, управляющим у нас Прокоп Фомич Частиков. А дом новый, четырёхэтажный, хороший, не извольте беспокоиться. И канализация, и водопровод, но отопление печное, по старинке, не обессудьте…
— Спасибо, Антон Иванович…
Но речь словоохотливого швейцара продолжалась, без всякой заминки и пауз. Этакий новый русский Боян попался… Надо было только успевать слушать.
— Квартира покойного на третьем этаже, за нумером тринадцать. И точно несчастливая квартира, так и есть…
— Да отчего-же? Черти, простите, через чёрный ход проникают? — удивился Стабров.
— Так ранее здесь проживали-с Петрушевский Захар Петрович, весьма важный господин. Служил тоже в Министерстве Путей сообщения. И вот, представляете себе, погиб. Трагическая случайность- чистил револьвер, и вот… Очень любил этот господин сигары, засмотрелся, произошёл выстрел. Не заметил, что в стволе остался патрон. А с оружием-то шутки плохи..Вот ведь судьба… И Генрих Карлович застрелился, и в этой же квартире. Теперь, не иначе, только господа модернисты- анархисты станут здесь квартировать… А с ними столько трудностей…