Два убийства в одной квартире, и китайская хитрость
Шрифт:
Швейцар стоял на месте, а Минаков, заложив руки за спину, приблизился к украшенному позументами служителю.
— Чем могу помочь? — привычным тоном спросил Дьяченко.
— Ваше благородие… — строго напомнил полицейский пристав, и опять поправил обшлага мундира.
— Чем могу помочь, ваше благородие? — повторил швейцар.
— Где квартирует Прокопий Фомич Частиков?
— Так цокольный этаж, вход с парадной лестницы, квартира «А»..
— Благодарю, голубчик, — был ответ полицейского.
Минаков прошёл мимо, с достоинством
«Господин Частиков Прокопий Фомич, управляющий»
Александр Владимирович слегка восхитился таким шрифтом, но крутанул ручку отполированного до блеска звонка. Служба!
— Кто там? — раздался строгий начальственный голос.
— Сыскная полиция, пристав Минаков!
— Сейчас же открываю!
Александру Владимировичу даже понравился такой скорый ответ. Не просто «открою», в именно «сейчас же открою». А этот ведь совсем другое дело!
— Проходите, господин пристав, проходите… — раздался лилейный голос.
Раньше Минаков, сказать честно, и не понимал, отчего у чиновников в присутствиях были такие, словно одухотверенные, а иногда, словно намасленные лица. Теперь стал понимать — от некоей сервильности обывателей. Такого выраженного почтения к лицам чиновного звания…
— Вот, присядьте, — и указал на преотличный венский стул, — чаю? Только самовар поспел.
— Не откажусь…
Вскоре перед ним стояла чашка чая, на блюдечке и даже с мельхиоровой ложечкой и кусочком сахара. Полицейский пристав наблюдал за хозяином квартиры. Тот сел напротив него, и чинно помешивал ложечкой чай в своей чашке.
Мужчина был одет в домашнюю бархатную фиолетовую куртку и такие же брюки, на голове пристроился, словно сам по себе, шёлковый синий колпак с золотой кистью. Гладко выбрит, но с щегольскими усиками. Идеальный пробор гладко причесанных волос угадывался лишь по вискам, не попавших под шёлк колпака. Выглядел господин этаким барином с картин господина Маковского.
— Итак?
— Хотел бы услышать ваш рассказ о господине Рашке. Ну и затем о скончавшемся в этой же квартире Петрушевского Захаре Петровиче. Всё же два самоубийства в одних апартаментах, это многовато, не так ли?
Минаков поправил обшлага своего новенького мундира, всё боялся их испачкать. Только забрал у закройщика, Тимофея Лукича, Отличный ведь оказался мастер, как показалось полицейскому приставу, Он надеялся теперь казаться более представительным,
— Дело случая, согласитесь? — всё говорил управляющий, — Есть же в Первопрестольной места, по утверждению газетчиков, облюбованными несчастными самоубийцами. Их ум всё же скрыт завесой тайны.
— Так — то так… Однако, кто оплачивал эту квартиру?
— Министерство путей сообщения. И одновременно, страховое общество «Россия». Оплата производилась своевременно.
— Господин Рашке
— Нет, насколько мне известно. Кухарка имелась. И Рашке оплачивал услуги прачки.
— А Петрушевский?
— Захар Петрович? — почти мечтательно протянул Частиков, — женат! Ну понятно, что, был, то есть. Татьяна Александровна, потрясающая дама! Они нередко выходили в свет. Захар Петрович умел жить, и располагал очень немалыми средствами. К ним часто наведывлись весьма значительные люди. Так что Петрушевский был очень влиятельным человеком, и тут- такой неприятный случай! Случайный выстрел!
— То есть, это не было самоубийством?
— Это решительно невозможно. К счастью, Татьяна Александровна оставалась на даче, и не видела этого трагического момента. Нет, приехала сразу, на следуюший день… Так переживала, расстраивалась, — управляющий от волнения отпил горячего чаю и поперхнулся, — извините, — пробормотал он.
— То есть, это не было и убийством?
— Нет. Такой блестящий и влиятельный человек. Но плохо управлялся с револьвером, произошёл случайный выстрел…
— А господин Рашке? Тоже чиновник в чинах…
— Ничего не могу сказать. Гостей не приводил, всё пропадал на службе, часто приезжал домой поздно. К нему только его сотрудник захаживал, некто Юшков. Такой, знаете ли, работник был покойный, — с неким осуждением произнёс управляющий, — хотя и чин по службе имел немалый. И вот, до чего излишние рвение приводит- застрелился!
Минаков, раздумывая и запоминая, тоже взялся за чай. Кстати, который оказался прекрасно заварен. Он с удовольствием выпил горячий напиток, но тут неожиданно раздался пронзительный свист полицейского, и очень громко хлопнула дверь.
— Я пойду! — поспешно сказал полицейский пристав, и выскочил из квартиры управляющего.
ГЛАВА 5 Ещё один
Сергей Петрович, почти как не думая, потянулся к коробочке со своими порошками, но вовремя себя одёрнул. Шульц сделал вид, что ничего не заметил, а Никулин всё занимался осмотром тела. Стабров, всё же подошёл к криминалисту, и выразительно кашлянул
— Что такое, Сергей Петрович?
— Николай Григорьевич, давайте всё же глянем, как выйти могло с этим отверстием в потолке?
— Пистолет мощный. Череп пуля пробила…
— Как мог покойный сидя, попасть в потолок? Стрелял же он себе в висок, а не засунул ствол в рот, или в под подбородок?
Никулин сощурился, повернул голову трупа, и кивнул. Именно висок был обожжен от прислоненного вплотную ствола. Потом встал, поднял упавший стул, предлагая сесть начальнику. Сергей Петрович, не особо сомневаясь, вытащил из подмышечной кобуры свой «браунинг», вынул обойму, передернул затвор, доставая досланный патрон, щёлкнул, наведя оружие на стену. Раздался лишь сухой щелчок.