Два веселых колобка
Шрифт:
Она поежилась.
– На заборе провод под напряжением, – сказала из угла то ли Ира толи Катя.
– Ты уверенна?
– Да. Спроси вон у Лики. Она дольше всех из нас тут.
Сидевшая слева коротко стриженная блондинка сжала ладонями голову, потом отпустив ее обняла себя будто замерзла и закивала:
– Девочка, которую одновременно со мною привезли пыталась убежать, когда нас по улице вели. Ее насмерть убило, когда за колючку взялась. Дергало жутко. Я ее лицо никогда не забуду.
Со стороны двери раздался звук сирены. Таня подскочила от моего
– Одень цепь! Быстрее! – закричала Лика.
– Зачем? – нахмурилась я, только заметив, что у каждого матраса и у моего тоже лежит железное кольцо с цепью уходящей к стене
– Одевай скорее! – вскрикнула Таня, бросив в середину комнаты ключ. Там уже лежала горка таких же.
Одев металл на ногу, я закрепила кольцо торчащим в нем ключом и бросила его в туже кучу.
В этот момент дверь открылась и вошел лысый из машины, на которой меня привезли. Чуть склонившись, он спустился к нам. За ним ухмыляясь шел водитель, оказавшийся высоким и очень худым с таким взглядом, что я отказывалась верить, что когда-то он был милым щекастым мальчуганом. Сейчас упырей он смело может играть без всякого грима и лучше б ему именно этим и заниматься.
Подойдя ко мне лысый, подергал цепь.
– Молодец. Быстро схватила. Раз такая старательная живи пока.
Разогнувшись, он обвел нас взглядом и остановился на Лике.
– Ты у нас не засиделась тут?
Девушка затряслась.
– Не надо. Пожалуйста не надо.
Слезы хлынули из ее глаз таким потоком, будто кто-то врубил душ на полную.
– Пожалуйста, – шептала она почти без звучно, но мы все хорошо ее слышали.
– Надо же как тебе понравилось то у нас, – хохотнул лысый. – Пользуешься ты моею добротой. Только отблагодарить потом не забудь, – паскудно улыбнувшись он показал на девочку в другом углу. – Эту бери.
Водитель взял ключ из большой связки, которую держал в руках и подобрав нужный открыл кольцо на ее ноге. Она закричала и попыталась встать на колени.
– Пожалуйста, пожалуйста! Нет!
Схватив ее за волосы, он потащил девушку на выход, а лысый бросил на середину холщовый грязный мешок и с удовлетворение нас осмотрев вышел. Девчонка, которую увели, так просила отпустить ее, что крики было слышно еще несколько минут. Остальные, как по команде сидели, зажав уши руками.
Первая пришла в себя Лика.
– Минус еще одна, – сказала она.
– Она что не вернется? – не выдержав спросила я.
– Нет, – помотав головой посмотрела на меня девушка. Мы тут работаем, но в цех нас забирают всех сразу. А потом по одной уводят и больше не возвращают.
– И куда уводят?
– Нам не сообщают, – усмехнулась она. – Но, сильно сомневаюсь, что отпускают домой. А сюда ни одна не разу не вернулась, чтобы рассказать.
– Но, их двое. Нас больше и намного. Почему вы не пытаетесь вырваться, если знаете, что каждую скорее всего вот так уведут?
– Ну как же пытались. Я здесь многих видела. Были те, кто пытались. – замолчав на несколько
– А я всегда надеялась, как мой дедушка умереть во сне. «Лег спать вечером и без боли просто перешел в другой мир и все», —протянула Таня.
– Шутишь? – поморщилась Лика. – Ты всерьез считаешь, что умереть во сне – это счастье? На самом деле, пока ты во сне начинаешь корчиться от боли, отчаяния и агонии, остальные при этом сладко спят. А, позвать на помощь у тебя нету сил. Утром, когда все проснуться, они увидят труп и поскольку сами провели чудесную спокойную ночь, почему-то решат, что у покойного все было именно так. Только это им не было страшно и больно. Они просто не знают ничего. Как мы не знаем, как дается акробатам их легкое исполнение трюков под куполом цирка. У погибшего весь кошмар был в изобилии, и еще дикая беспомощность что-либо изменить. Если бы люди не спали, возможно, успели оказать ему помощь и спасти. Но, этого не произошло.
– Ты-то откуда знать это можешь?
– Проработала три года на скорой медсестрой, потом два месяца в реанимации, пока сюда не попала.
– Давайте есть, – поменяла тему Таня и сняв цепь подошла к мешку. В нем нашлось несколько бутылок воды, две буханки хлеба и сырые не мытые морковки, и картофелины.
Взяв несколько штук и отломив хлеб, она вернулась на свое место и обтерев овощи стала их есть. Остальные девушки последовали ее примеру.
Сырую картошку мне есть еще не приходилось. Даже там в рабстве, когда меня привезли в ту дикую страну и то кормили горячей едой. Я-то еще капризничала. Теперь о каше даже мечтать не приходилось. Хотя вот от горячего чая я как раз бы и не отказалась. Судя по еде, здесь планируется гораздо менее длительное использование содержанок, чем там.
Картошку съесть я так и не осилила, обтерев съела две морковки, стараясь не обращать внимание на хрустящую на зубах землю и закусив хлебом, поняла, что наелась. Как оказывается мало надо моему желудку. Если бы он так же реагировал на поедание пиццы, жаренной картошечки с луком и другой крайне калорийной, но невероятно вкусной еды, на которую я так падка в обычной жизни было бы совсем отлично.
Время текло медленно. Развлечений не было никаких. Девчонки почти не разговаривали. Когда прошло по моим ощущениям несколько часов, вновь прозвучала сирена и все одели кандалы. Пришел лысый и погнал нас работать.
Мы поднялись по лестнице, которую я заметила при входе, прошли через первый этаж. Только половина окон здесь были целы, все без решёток и вновь спустились в подвал. Там в большой комнате стояли швейные машинки. Рядом на столах рулоны с синей тканью и выкройки. У каждого места такие же цепи с металлическими кольцами на концах, как в первой комнате. Оставив нас на новом месте, он вышел, заперев дверь.
– Шить умеешь? – спросила девушка, чье имя вылетело у меня из головы. Ее русые волосы слипшимися прядями постоянно лезли в лицо, и она убирала их за уши.