Два веселых колобка
Шрифт:
– Очень умная, да? – гаркнула соседка.
– Прости, я не хотела тебя обидеть. Просто это слово редко употребляют в наше время. У меня тоже всегда много претензий было к моим родителям. Совсем не понимала, зачем произвели меня на свет. Если так не хотели ребенком заниматься, зачем заводить его? Меня не водили на занятия в секции, не интересовались моею жизнью, не пытались выявить способности, помочь определиться с будущим. Даже на море свозить раз в год ни отцу, ни матери не приходило в голову. Обязательной у нас была программа поездки на дачу. Где мне вменялось полоть противную колючую траву среди кучи насекомых, которых я боялась до одури. Никто никогда не интересовался моими проблемами и это
– Нашла чем выгораживать их, – фыркнула Лика. – Бабка тоже не пила. Она просто алкоголь плохо переносила. Если мамашка по слухам могла бутыль водки уговорить и чувствовать себя нормально, то старуху после пары рюмок подташнивать начинало. И знаешь – прищурилась моя сокамерница – в детском доме мне было лучше. Там хоть понятно вокруг чужие люди. Они тебе ничего не должны. Все логично. А когда я поняла, что родная бабка меня к себе забрала в качестве бесплатной домработницы, я так ее возненавидела, что убить хотела. Даже планы стала разрабатывать, как это сделать. То отраву присматривала в хозяйственных магазинах, то под машину толкнуть хотела. Но, в какой-то момент подумала: менты, ведь сразу поймут, что не сама она померла, а помогли, и копать начнут. Ну, а если накопают? Вон сколько народу в тюрьмах, значит не совсем в ментовке дураки работают. Не слишком ли, велика честь из-за такой как она несколько лет жизни на нарах потерять? К тому же они ведь меня из детского дома забрали. Поэтому нас раз в месяц служба соцапеки посещала. Проверяли в каком состоянии квартира, где мы живем, есть ли у меня игрушки, одежда и всякие школьные штуки. Так что пришлось родственникам кошельки расстегнуть и потратиться на свою служанку. После того как проверяющие уходили все красивые вещи они убирали в шкаф. Но, квартирка-то маленькая и где у старухи нычки, я хорошо знала и тайком брала, все, что мне было нужно. В портфель спрячу, никто туда кроме меня не заглядывал, а в лифте потом достану и в школе перед подружками хвастаюсь. Так что в общем-то не плохо выходило. А когда старуха откинулась, и я вновь в детский дом попала. Сначала драться постоянно приходилось. А потом утряслось. Не в первый раз в таком месте была. Быстро все по своим местам расставила. И пожить там надо было всего три года и свобода.
– Раз бабушка умерла, у тебя квартира своя появилась?
– Как же! Папаша объявился. Притащил какую-то бабу туда. Сказал это его новая жена.
– Обидно.
– Не, не особо. Там хата разваливалась от старости совсем. Когда он меня после смерти бабки отфутболил его лишили родительских прав и мне как сироте однушку в новом доме дали.
– Ого, а говоришь не везет тебе все время. Представляешь сколько людей мечтает о собственной норке и единственный шанс для них – это взять ипотеку под грабительский процент и отдавать ее, много лет завязав для этого и с отдыхом на море и с едой
– Мечтают, – протянула она. – Только я тогда не обрадовалась. За собственную квартиру налог платить надо и коммуналку большую. И никого не волнует есть у тебя работа и деньги на это или нет. Не заплатил еще и процент за просрочку начисляют. С комнатой в общаге проще. Там все дешевле и люди ближе. Веселее жить. В квартире сидишь один как бобыль и не видишь никого. Я ее поэтому сдала и к ребятам в общагу жить переехала. Только год назад, когда жильцам своя квартира по наследству перешла, я обратно вернулась. Мои-то все разъехались, кто куда. А кто-то женился. У них дети появились не до меня стало. Так что будь здесь жрачка получше, то мне побарабану было бы, где жить.
– Да как ты можешь? – вскрикнула девушка в когда-то цветастом платье похожем на те, что любила носить
– Чем тебе так хрюши не угодили? Они-то друг друга не похищают, ради удовольствия на тот свет не отправляют. Это люди сами почему-то решили, что имеют особые права и могут безнаказанно убивать других живых существ. Да и к тому же, все мы когда-нибудь умрем, – флегматично заметила Лика. – Ни один еще бессмертие не заполучил. А уж сколько там отведено не нам решать, так и смысл парится по этому поводу?
– Но я не хочу! – зарыдала она. – Не хочу так рано!
– Все не хотят. Разве от нас зависит что-то? Ладно поспать хочу, а то в цех скоро поведут.
Очень быстро я тоже запуталась во времени и даже приблизительно не могла ответить сколько времени провела в заточении. Это стало привычным и комфортным, когда не спишь и не работаешь сидишь и просто смотришь в стену. Не предполагала раньше, что можно так долго ни о чем не думать и не мечтать. Вроде у йогов это называется медитацией и считается крайне полезным опытом для организма.
Вспоминать о дочери я себе запретила. Ее смешная мордашка вызывала слезы и не минуемую истерику.
Послышалась сирена. Мы привычно одели кандалы. В открытую дверь влетела девушка, так же, как и я не заметившая ступенек и пересчитавшая их руками.
Затормозила на ровной поверхности, увидела нас и с ужасом озиралась.
– Вы кто?
– Тебе поименно назвать или истории жизни послушать хочешь? – не смогла промолчать я. У нее были чистые волосы и одежда. Запах дорогих духов я ощущала даже со своего места.
– Выпустите меня немедленно! – заорав она кинулась к двери стала колотить по ней кулаками. – Вы слышите придурки? Быстро! Немедленно выпустите меня!!!
В ответ заработал звуковой сигнал. Девчонки не успевшие снять кандалы сжались.
– Одень цепь! – заорала Лика.
– Что? – на секунду отвлеклась новенькая.
– Цепь одень на ногу!
– Да пошла ты!
Через минуту дверь открылась. Вошел лысый со здоровяком. В руках у них были цепи на подобие тех, которыми мы были прикованы. Оттолкнув вновь прибывшую в середину комнаты, они вдвоем стали самозабвенно избивать ее цепями и ногами. Когда она перестала орать и дергаться, стали бить всех рядом. Поняв, что сейчас произойдет я еле успела отвернуться к стене и закрыть лицо руками, взвыла от боли, почувствовав удар железа по спине. Второй пришелся на голову, но я в последний момент прикрылась рукой.
Наши тюремщики явно вели не здоровый образ жизни, так как быстро выдохлись и сплюнув на прощание ушли.
Антисептика у нас не было. Но у меня от побоища остались только синяки. Девчонкам же пришлось смывать кровь из оставшихся бутылок с водой.
Сделав несколько глотков, я сняла цепь и подошла к неподвижно лежащей посреди комнаты девушке. Взяв за запястье, почувствовала легкий пульс.
– Она жива? – подняв глаза увидела рядом Таню.
– Вроде да. Они до мяса ее избили. Если не отвезти в больницу, может умереть.
– Так легко они умирать здесь не разрешают, – К нам подошла Лика.
– Не уверенна в этом.
– Не сомневайся, – хмыкнула девушка. – Ребята профессионалы.
Обтерев по возможности несчастную, мы влили в нее немного воды подтянув под голову матрас оставили в покое. Она почти не шевелилась, только иногда открывала рот, чтобы кого-то позвать, но даже мы сидящие рядом не могли разобрать ни звука.
Прошло несколько дней. Новая девочка стала нашим питомцем. В свободное время мы кормили ее и обтирали раны. Овощи крошили ногтями и по чуть-чуть давали ей. Поэтому, когда Свете, как оказалось звали девушку, стало легче, мы даже слегка расстроились.