Два заповедника
Шрифт:
– Угу, – буркнул ло Тан. – Надеюсь, логвит не выгонит.
– Ты иди, я догоню, – обратился сказочник к ло Тану.
Ло Тан с невольной завистью мазнул взглядом по паре характерных синяков на шее ва Дасти, тяжело вздохнул и полез наружу.
Ва Дасти догнал его быстрее, чем можно было ожидать: ло Тан не успел пройти и полдороги к полости логвита.
Певец был свеж и весел, невзирая на бесспорный недосып.
– Рожа твоя довольная, – проворчал ло Тан доброжелательно. – Хороша деваха?
– Так я тебе и сказал! – фыркнул певец и легонько
– Не знаю. – Ло Тан пожал плечами. – Не думаю, что старшие желают песен послушать.
– Почему не думаешь? – заинтересовался ва Дасти.
– Часа два назад отец с дядей прилетели, – пояснил ло Тан. – Без добычи. И сразу же направились к логвиту. Стало быть…
– Понятно, – перебил ва Дасти. – Что-то заметили. А я прилетел вчера, значит, станут расспрашивать, не заметил ли я по пути чего-нибудь интересного.
– А ты заметил?
– Нет, – вздохнул сказочник немного грустно. – Ты же знаешь, я плохо вижу вдаль.
Ва Дасти действительно иногда казался подслеповатым: он прекрасно видел вблизи, зато плохо вдаль. Ло Тан не понимал – как это, плохо видеть? И как-то принялся расспрашивать ва Дасти об этом. Сказочник пояснял: контуры удаленных предметов расплываются, а сами предметы кажутся размытыми и нерезкими, словно глаза полны слез. Ло Тан не очень понял, но поверил другу на слово: зачем ему врать? Вероятно, именно поэтому дорога в охотники оказалась для Дасти закрытой: из близорукого какой охотник? То Дасти так и не сменил юношеское обращение на «ло», что означает охотника. Зато куда более редкое «ва» приклеилось к нему само, поскольку петь и играть на гитаре Дасти выучился с детства. Никто и не думал спорить – пел Дасти здорово, сказок знал совершенно невообразимое количество; а еще ло Тан подозревал, что некоторые из них ва Дасти придумывает сам.
Вот это было точно выше понимания Тана. Придумать песню – еще ладно, они не такие уж длинные, можно и запомнить. Но придумать сказку? И повторять ее раз за разом слово в слово?
По мнению ло Тана, это было за гранью человеческих возможностей. И тем не менее певцы и сказочники повторяли старые сказки, может, и не слово в слово, но очень складно. Придумывали новые и отпускали на волю – их подхватывали другие сказочники, и выдуманная история начинала почти без изменений кочевать по Листам, от клана к клану, от полости к полости. Но природа ничего не дает даром: щедро наделив ва Дасти талантом певца и цепкой памятью, она пожалела для него зоркости.
Ло Тан не брался судить – что лучше, память или зоркость. Сам он бил из лука клаудов влет и знал, что не всякий взрослый охотник может похвастаться тем же. Но девчонки всякий раз уходят от утреннего костра с певцами, а на ло Тана внимания обращают не больше, чем на какой-нибудь ободранный куст у тропинки…
Перед полостью логвита парни приосанились и напустили на лица серьезности. Ло Тан хотел уже спускаться, но его опередил малыш Синт. Юркнув, словно джар, за шкуру при
– Папа, я привел сказочника!
Голоса, смутно доносящиеся из глубины полости, тотчас смолкли; затем прозвучал звучный бас логвита Андира:
– Пусть входит! А ты гуляй, Синт!
Но Синт насупился, однако отцу перечить не посмел. Совсем по-взрослому всплеснул руками, сокрушенно вздохнул и промолвил с досадой:
– Вот всегда так! Что-нибудь выполнишь, а потом тебя гонят!
Ло Тан усмехнулся. Впрочем, было видно, что но Синт не особо и расстроился: невдалеке шайка его сверстников явно затевала какую-то игру.
Полость логвита была гораздо больше обычных жилых. Ло Тан знал, что на этом Листе ее соорудили из двух соседних, прорубившись через упругую зеленую мякоть. Закрепляли объединенные полости почти неделю, если ма Сайос не наврал. Листу, понятное дело, было больно, но в конечном итоге от того, что Лист приютил людей, он только выиграл: люди лечили его раны, ухаживали за растущим на поверхности лесом и не позволяли животным слишком расплодиться и уничтожить всю траву. Просторнее полости логвита была только штабная – таких крупных на листе всего с десяток. А обширнее подходящих под штабную полостей только главная, сердце Листа, которую трогать ни в коем случае нельзя, иначе Лист утратит способность к полету.
Люди и не трогали.
– Добрый день, логвит! – хором поздоровались ло Тан и ва Дасти. – Добрый день, старшие!
Андир и охотники, как и подобает старшим, просто кивнули.
Отец, глядя на ло Тана, скупо улыбнулся.
– Ло Тан! – оживился логвит при виде незваного юноши-охотника. – Ты уже вернулся?
– Да, логвит, еще вчера вечером! – смиренно отозвался ло Тан, в душе радуясь, что его с ходу не прогнали вслед за Синтом. Правильно, что решил сопроводить ва Дасти!
– Ну и хорошо, – продолжил логвит. – Я думал, никого из молодых летателей, кроме сказочника, на Листе нет.
Андир тем временем переключил внимание на сказочника:
– Дасти, ты ведь вчера прилетел, под вечер? Так?
– Так, логвит.
– А откуда? С носа, с кормы?
– Я подлетал с кормы; ваш Лист пришлось догонять. Хорошо хоть поверху порывы ходили, легко догнал.
Старшие охотники и логвит переглянулись, как показалось ло Тану – многозначительно.
– А другой Лист ты по пути не обгонял?
– Обгонял. Часа за полтора до того, как к вам пожаловал. Необитаемый и молодой. Он чуть левее остался.
Ва Дасти вопросительно переводил взгляд с логвита на охотников и обратно. Неспроста ведь этот допрос?
– А скажи-ка, Дасти, не приметил ли ты в воздухе около того Листа ничего необычного? Каких-нибудь невиданных животных? Странных предметов? Ничего такого? А?
Сказочник задумался, искривил губы и пожал плечами:
– Да вроде бы не приметил… Я за потоком следил, там от Листа неслабо дуло. Недолго было и сверзиться.
– Лист летел по ветру?
Ва Дасти озадаченно приподнял брови.