Два зайца, три сосны
Шрифт:
— Не надо! — твердо ответила я. Хорошо, что мне попался такой болтливый и добродушный водитель.
— Гляньте, женщина, кажись он нас догоняет! И откуда взялся? Круг что ли сделал? Мне на «волжанке» от такого крутого джипа не уйти, вы пригнитесь. А то этот бешеный, мало ли что вздумает. Дама, может, вас куда в другое место отвезти, не домой, а к подружке какой или еще куда?
Мысль была здравая и я дала ему адрес Лерки.
— Олеська! Ты что без звонка?
— Переночевать пустишь?
— От Миклашевича спасаешься?
— От тебя ничего не скроешь, подруга.
— Опять он в своем репертуаре?
— Лерка, я больше не могу! Все, лимит исчерпан. Он сумасшедший. Мне сегодня в какой-то момент показалось, что я никого лучше не знаю, и вдруг…
— Я тебя предупреждала. И тут я разревелась.
— Ты что? Да не стоит он твоих слез!
— Дело не в том, просто сегодня был такой кошмарный день…
— Расскажи, легче станет.
— Сил нет, Лерочка.
— Найдешь!
— Ну и что такого особенного? Все можно перетолковать по-другому, — решительно заявила она, выслушав меня.
— Как?
— Объясняю! В твоей маме проснулось что-то человеческое, это уже плюс! Ты в очередной и, надеюсь, в последний раз убедилась, что с Миклашевичем нельзя иметь дело, это два. А третье, и главное, теперь ты спокойно можешь ответить на чувства Розы.
— Я уже.
— Что уже? — опешила Лерка.
— Ответила.
— Ты врешь?
— Ничуть.
— Ну ты и сука! Я тут мечу бисер, а ты уже с ним спишь?
— Ага! — всхлипнула я.
— Обалдеть! Но почему ж ты мне не сказала?
— Просто еще не успела! — Ну и как?
— Да нормально вроде…
— А ты в курсе, что у него послезавтра день рождения?
— Конечно. Я с утра ходила ему подарок заказывать.
— Олеська, какой?
— Футболку, черную, с надписью.
— А надпись какая?
— Аполлоныч Бельведерский!
Лерка открыла рот и вдруг согнулась пополам от хохота.
— Да, Олеська, только ты на всем свете могла такое придумать!
— А по-моему, это на поверхности лежит! Хотя мне самой идея нравится.
— Ну, а теперь скажи, стоило лить слезы из-за хама?
— Лерка, ты, наверное, права, но я же его все-таки…
— Только не говори, что ты его любишь! Глупости! Любила бы, не дала бы Розе.
— Ну, это ерунда… И потом так получилось… Но знаешь, наличие Розы как-то облегчает ситуацию.
— Вот это мудрые речи! Да здравствует Роза! А теперь постарайся уснуть.
— Не получится.
— Ну и зря! А между прочим, ты напрасно боишься. Миклашевич, насколько я его знаю, просто от бешенства за тобой погнался, а вообще-то он сейчас затаится, и преследовать тебя не будет, просто в какой-то
— Что тут хорошего? Они подерутся.
— Слушай, а он правда хорошо сложен?
— Кто?
— Аполлоныч?
— Ну и что? Миклашевич тоже хорошо сложен.
— Опять Миклашевич! Я тебя про него не спрашивала. Я кажется уже наизусть знаю, где у него шрамы, родинки, надоело! Хочу знать про Аполлоныча, где у него что!
— Ну, Лерка, ты даешь! Я его еще не так хорошо изучила!
— Так изучай!
— Если тебе так любопытно, спроси у Арины.
— Мне не надо, а что касается Арины… Олеська, ты, надеюсь, не забыла, что у Гриши через неделю день рождения?
— Не забыла, у меня для него даже подарок есть, я из Германии привезла.
— Что?
— Галстук от Кардена. Что еще можно подарить такому как Гришка?
— А вот для Аполлоныча ты придумала! Слушай, Олеська, придумай для Гришки какую-нибудь надпись, я ему тоже футболку подарю.
— Лер, ну Григорий Михайлович это не Аполлоныч, что тут измыслишь?
— Вообще-то да и к тому же… Олеська, а как Роза принесет домой эту майку? Арина же спросит, где взял?
— Ну, уж это его проблемы.
— Она догадается.
— Да откуда! Сама же говоришь, она дура.
— Дура-то дура, а своего не упустит.
— И правильно, пусть не упускает, мне он не больно-то нужен. Хотя и не помешает.
Утром я спокойно вернулась домой. Никто меня не подкарауливал, на автоответчике не было проклятий. Видимо, Лерка права и он затаился. Но с меня хватит, я с этим покончила! И хорошо, что мне не понравился дом, а то я бы увязла еще глубже, а потом было бы куда больнее, если б я не дай бог, переехала к нему… Бог миловал! И все же на душе было так же тяжело и мерзко, как после каждой ссоры с Миклашевичем. В прошлый раз я спаслась тем, что улетела к Гошке, а сегодня куда себя девать? Работать я явно не смогу или так беспощадно отделаю оставшегося Марининого зайца, что она у меня одна останется… Я позвонила маме.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как я могу себя чувствовать! А почему тебя это волнует?
Что можно ответить на такой вопрос? Я промолчала.
— Притворяешься хорошей дочерью?
— Мама, ты хочешь поругаться со мной, испортить мне с утра настроение? Так не старайся, оно у меня и так отвратительное.
— Ну, мало ли от чего в твоем возрасте может быть дурное настроение! Пройдет! Зайдешь в книжный, увидишь как безмозглые тетки раскупают твою макулатуру, глядишь, настроение исправится. Ладно, отбыла дочернюю повинность и можешь быть свободна.