Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)
Шрифт:
Мы увидели раковину необычайной величины — гигантскую тридакну. Если бы ее обратить в кропильницу, она бы вместила целую бочку освященной воды; это была бы оригинальная чаша в два с лишним метра в ширину, следовательно, значительно больше того бассейна, который украшал салон «Наутилуса».
Я приблизился к этому моллюску. Своим бисусом он прикреплялся к гранитному столбу и здесь, в спокойных водах, развивался одиноко. По моему мнению, эта тридакна должна весить не менее трехсот килограммов. Следовательно, одно мясо моллюска весит пятнадцать килограммов, и надо обладать гигантским желудком, чтобы проглотить дюжину таких устриц.
Несомненно, что капитану Немо было ранее известно о местонахождении этой двустворчатой
Там между листовидными складками я увидел ничем не прикрепленную жемчужину величиной с кокосовый орех. Ее шарообразная форма, ее совершенная чистота, ее восхитительный цвет воды делали из нее драгоценность, которой не было цены.
Подстрекаемый любопытством, я протянул руку, чтобы схватить ее, взвесить и ощупать! Но капитан отрицательным знаком меня остановил, быстро вынул кинжал, и обе створки сомкнулись.
Теперь я понял намерение капитана Немо. Оставляя эту жемчужину под плащом тридакны, он предоставлял ей возможность расти и увеличиваться мало-помалу. С каждым годом выделения моллюска прибавляли к ней новые концентрические слои. Один только капитан Немо знал пещеру, где созревал удивительный плод природы: один он, так сказать, воспитывал его, чтобы со временем поместить в свой драгоценный музей. Быть может, по примеру китайцев и индийцев он сам вызвал развитие этой жемчужины, вложив в складки моллюска кусочек стекла или металла, который стал исподволь покрываться перламутровым выделением.
Во всяком случае, сравнивая эту жемчужину с виденными мной прежде, с теми, которые блестели в коллекции капитана, я оценил ее не менее чем в десять миллионов франков.
Великолепная редкость природы, но не предмет роскоши: я не знаю, какое женское ухо могло бы выдержать ее.
Визит к восхитительной тридакне был завершен. Капитан Немо покинул пещеру, и мы вышли на жемчужную отмель, которой пока не коснулись водолазы — искатели жемчуга.
Мы шли отдельно друг от друга, каждый останавливался, отставал или удалялся, как ему вздумается. Что касается меня, то я уже не страшился опасностей, столь глупо преувеличенных моим воображением. Дно постоянно повышалось, и вскоре моя голова, при одном метре глубины, высунулась на поверхность воды. Консель догнал меня и, прижавшись своим большим колпаком к моему, сделал мне глазами дружеское приветствие.
Однако плоская возвышенность занимала поверхность всего в несколько квадратных сажен, и мы вскоре вступили в свою стихию. Я полагаю, что имею теперь право так ее называть.
Спустя минут десять капитан Немо внезапно остановился. Я думал, что он имеет намерение вернуться назад. Нет — он жестом приказал нам спрятаться за него в глубине широкой извилины. Он указал мне на одно место, и я стал внимательно туда всматриваться.
В пяти метрах от меня показалась тень, которая спустилась до дна. Тревожная мысль об акулах возникла в моем уме; но я ошибся — на этот раз мы имели дело не с чудовищем океана.
Это был человек, живой человек, индиец, рыболов, несомненно, бедняк, пришедший собирать колосья раньше жатвы. Я видел дно его лодки, стоявшей на якоре, в нескольких футах над моей головой. Он поспешно нырял и поднимался на поверхность воды. Камень, вытесанный в виде сахарной головы, привязанный веревкой к его ногам, помогал ему быстрее опускаться на дно моря. Это был его единственный инструмент. Достигнув дна на глубине пяти метров, он бросался на колени и наполнял
Этот водолаз нас не видел. Тень скалы скрывала нас от его взора. Да у этого бедняка и не было оснований предполагать, что здесь, под водой, находятся существа, подобные ему, которые следят за всеми деталями его ловли.
Много раз он поднимался и погружался таким образом, собирая каждый раз не более десятка раковин, так как их приходилось с силой отрывать. В очень немногих из них обретался жемчуг, из-за которого он рисковал жизнью.
Я следил за ним с глубоким вниманием. Приемы его были уверенны, смелы, и в течение получаса никакая опасность ему не угрожала. Я вполне постиг способ этой интересной ловли, как вдруг, в тот момент, когда индиец опустился на колени, я увидел, что его лицо приняло выражение ужаса; он выпрямился и устремился к поверхности воды.
Я понял его ужас. Над несчастным водолазом показалась гигантская тень. Это была огромной величины акула, приближавшаяся в косвенном направлении, с горевшими глазами и с открытой пастью.
Я онемел от ужаса и не способен был сделать ни малейшего движения.
Прожорливое животное, благодаря сильным ударам плавников, стремительно понеслось на индийца. Несчастный успел броситься в сторону и избег зубов акулы, но не успел уклониться от удара ее хвоста; удар пришелся ему в грудь и поверг его на дно.
Эта сцена продолжалась всего несколько секунд. Акула возвратилась и, повернувшись на спину, готовилась уже рассечь индийца надвое, как я почувствовал, что капитан Немо, стоявший возле меня, поспешно встал. Затем, держа кинжал в руке, он пошел прямо на чудовище, готовый вступить с ним в борьбу, что называется, лицом к лицу.
Акула уже готовилась схватить несчастного водолаза, как увидела нового противника. Она повернулась на брюхо и быстро направилась к нему.
У меня до сих пор сохранилась в памяти поза капитана. Готовясь к нападению, он ожидал с полным хладнокровием ужасное животное, и когда оно устремилось на него, капитан, бросившись в сторону, с изумительным проворством избежал удара и вонзил ей кинжал в живот. Но этим все не кончилось. Завязалась ужасная борьба. Кровь волной хлынула из раны акулы. Море окрасилось в красный цвет, и сквозь эту непрозрачную жидкость я ничего не мог видеть. До тех пор, пока кругом несколько не просветлело. Тогда я увидел отважного капитана, который, схватившись одной рукой за плавник животного, боролся лицом к лицу с чудовищем и наносил кинжалом удары в живот врагу, но не мог нанести ему смертельного удара в сердце. Разъяренная акула отбивалась, страшно волнуя массу воды, колебания которой грозили меня опрокинуть.
Я хотел бежать на помощь капитану, но, прикованный страхом, не мог сдвинуться с места.
Я следил за борьбой жадным взором и наблюдал все ее фазы. Капитан упал на землю, опрокинутый огромной массой, готовой его раздавить. Затем челюсти акулы широко открылись. Казалось, все было кончено для капитана. Но вот Нед Ленд, быстрый, как мысль, бросился с острогой в руках на акулу и вонзил в нее свое страшное оружие.
Вода обагрилась массой крови. Она взволновалась от движения акулы, бившейся в неописуемом бешенстве. Нед Ленд достиг своей пели. Это были предсмертные конвульсии чудовища, пораженного в сердце. Распространившееся сильное волнение опрокинуло Конселя. Между тем Нед Ленд освободил капитана. Последний сам поднялся на ноги — как оказалось, он не был ранен, — направился к индийцу, быстро перерезал веревку, которая соединяла его с камнем, взял его на руки и сильным ударом ноги поднялся на поверхность воды. Мы все трое, так чудесно спасенные, последовали за ним и через несколько минут достигли лодки искателя жемчуга.