Двадцать восемь дней
Шрифт:
Она подняла брови, и я добавил:
— Официально.
Какие-то несколько секунд пролетели, и вторая половина стакана со жгучей жидкостью уже оказалась во мне.
— Хорошо.
Девушка, к которой я что-то когда-то испытывал, попыталась выдавить улыбку.
— Так… Так и вправду лучше, да? Я имею в виду, мы должны были расстаться давно.
Мои извинения шепотом разлетелись по узкому балкону.
— Гарри.
— Да?
Мне необходимо было еще виски. Я снова попросил прощения, чтобы выйти, и вернулся с еще одним полным стаканом. Алкоголь затуманивал голову.
— Ответь
Я выплюнул то, что собирался проглотить, за перила и, стерев ладонью капли с губ, уставился на Кендалл.
— Что?
— Что слышал.
— Нет, конечно.
Я сел на кафельный пол, который от лондонского воздуха просто заледенел. Кендалл не могла заметить этого по мне, так как я сделал вид, что все в порядке. Моя спина опиралась о балконные перекладины.
— Как… как ты могла подумать такое?
— Не знаю.
Кэнди убрала прядь за ухо так, как делала всегда. Я привык к этому жесту и любил его в какой-то мере.
— Просто… Ты так внезапно от меня избавился, словно я никогда и не была тебе нужна.
Прости, что я ошибся.
— Кэнди, ты действительно нравилась мне.
Она упорно отказывалась посмотреть мне в глаза, хотя я уже сидел у ее ног, глядя снизу-вверх.
— Я уже не могу верить тебе.
— Я бы хотел, чтобы мы все ещё могли общаться. Понимаешь? Знаю, я поступаю как дерьмо, но ты правда многое значишь для меня.
Мои слова были абсурдны, и я не знал, то ли Мэри так влияла на меня, то ли виски.
— Я так много значу для тебя, что нужно отталкивать меня, как грязную шавку.
— Я бы не отверг бездомную собаку.
Что я несу?
— О, так я для тебя хуже собаки?
Ее карие глаза уже сверлили меня насквозь.
— Я не это имел в…
— О, правда? А что же?
Кэнди скрестила руки на груди. А еще несколько граммов янтарного напитка попало мне в глотку.
— Думаю, я хотел сказать «прости».
— Тогда у тебя не получилось.
Она встала с кресла, заходя внутрь номера и оставляя меня на холодной керамике.
— Кэнди, — я резко встал, беря ее за локоть и разворачивая.
— Руки! — она одернулась.
— Прости.
Ее глаза дрожа поглядывали прямо в мои. Кендалл снова развернулась по направлению к кровати. Когда она села, я заметил слезы, собиравшиеся катиться по ее щекам. Она смотрела куда угодно, только не на меня. Ее рот закрывала ладонь.
— Кэнди, пожалуйста.
Напряженное молчание стало приводить меня в трезвое состояние, и я допил стакан до последней капли одним глотком, со стуком ставя его на деревянный комод и садясь перед девушкой на колени.
— Мисс Дженнер, — я помахал рукой перед ее лицом.
Она должна была простить то, что по нравственным правилам простить нельзя.
— Что мне сделать, Кэнди?
Я услышал всхлип. Она закрыла лицо ладонями, продолжая бесшумно икать. Сев с ней рядом на постель, я просто притянул ее к себе. Она была холодной от того, что долго просидела на балконе. Ее плачь утихал с каждой минутой в моих объятиях. Мне казалось, что любую девушку легко успокоить, хотя все мои друзья утверждали обратное. И тогда я понял, что дело не в методе. Дело в том, что я — это я.
— Гарри, — тихий голос вывел меня из моих мыслей снова.
— Кэнди?
— Можно мне принять этот факт завтра?
Я слегка нахмурился, вспоминая, о чем шла речь.
— Я бы хотела, чтобы сейчас было так, будто мы ни о чем этом не говорили.
— Тебе так будет легче?
Она кивнула.
— Хорошо.
Ее тонкие руки обвили мою талию, и я понял, что теперь официально считаюсь дерьмом. Мои веки опустились. Грудь тяжело вздымалась и опускалась. Если она хочет то, что успокоит ее, я дам ей это. Потому что оно тоже нужно мне. Кендалл стерла последнюю слезу и негромко шмыгнула.
— Сколько ты выпила?
Она отстранилась, залезая полностью на кровать и притягивая колени к груди.
— Видимо, недостаточно.
Ее пустой взгляд смотрел в сторону. Я встал с постели и подошел к мини-бару, чтобы налить себе повтор. В этот раз я взял стакан побольше и когда сел, она тут же выхватила его, отпивая третью часть. Я ухмыльнулся.
— Жмотина.
— Замолчи, — ее глаза сделали полукруг, и я проглотил половину оставшегося.
В моей памяти не зафиксировался момент, как я оставил стакан на тумбе и как сам забрался на кровать. Подушка была под моей спиной, и я опирался об изголовье кровати. Стрелка на часах бежала со скоростью звука. Кэнди смеялась, и я понял, что это смех, к которому я успел привязаться. Мне нравилась она. Я привык к ней. И точно не хотел рушить нашу связь.
— Кстати, — она толкнула меня, садясь ко мне впритык. — Моя подруга Джессика все просила устроить вам встречу.
— Джессика?
Кендалл закатила глаза и сказала, что уже предупреждала меня. Мы потратили полчаса на спор, а затем плавно перешли в обсуждение рыбалки. Хотя я ненавидел ее. Прежде всего она вызывала у меня какое-то отвращение. Однако всё хорошо, когда ты с нужными людьми.
Я и не заметил, как мы постепенно стали больше смеяться, улыбаться. Мы даже начали вспоминать забавные моменты из отношений. Казалось, что вся моя «великая, насыщенная» жизнь так и пролетела в словах за несколько минут. Жизнь до Х-Фактора невозможно было описать, даже потратив на это несколько лет. А жизнь после Х-Фактора шла словно по написанному и предначертанному ранее шаблону. Мы с Кендалл потратили каких-то полчаса, дурацких, пьяных полчаса на дискуссии об этом. Ночь становилась холоднее. Прохлада врывалась в комнату через балконную дверь. Я поспешил захлопнуть ее. Оказалось, было уже далеко за полночь.
Воспоминания – это то, что может заставить нас вернуться мысленно в прошлое, позабыв про настоящее; позабыв про время; позабыв про то, что уже все изменилось; позабыв про то, что жизнь началась заново; другая жизнь, новая жизнь; позабыв про всё. Ты просто возвращаешься туда, откуда выбраться вновь очень больно. Возвращаешься туда, наверное, в глубине души надеясь, вернуть туда настоящую жизнь, жить прошлым. Но настоящую жизнь с прошлой нельзя связать или смешать. Они противоположны. Они не могут быть близки друг к другу.