Двадцатые годы
Шрифт:
— Что скажут люди? Что скажут люди? — только что не закричала Франя, хватая Славу за руку.
— О чем ты?
— Да я же в положении, — тихо произнесла Франя. — Только ты никому…
— В каком положении? — строго спросил Слава. — Ты о чем?!
Все-таки он был наивен и для своих лет, и для должности, какую занимал, на минуту подумал, что у Франи нехватка членских взносов, все эти ленточки и халатики большой соблазн, но предположение это как пришло, так и ушло, истина вдруг дошла до него, — оказывается, вот почему Франя напомнила Славе о диспуте!
Какой будет
А до коммунистического общества еще очень даже далеко. Ей будет сорок, а может быть, и пятьдесят лет, когда она будет жить в коммунистическом обществе. А до тех пор…
— Я боюсь людей, понимаешь, боюсь людей, — шептала Франя. — Что они обо мне подумают?
«Черт побери, можно ли быть таким недогадливым! — упрекнул себя Слава. — Неприятная история! А впрочем, почему неприятная? Естественная история. И самое правильное, что должна сделать Франя, — выйти поскорее замуж. Есть же у ребенка отец? Вот пусть она за него и выходит. Самое милое дело. Вечно эта Франя что-нибудь да выдумает!»
— А почему бы тебе не выйти замуж? — мягко произнес Слава. — Самое естественное дело.
Но тут Франя залилась слезами еще сильнее.
— Он не может, он не может, я не могу выйти за него…
— То есть как это не может? — возмутился Слава. — Что за ерунда! Кто это?
В самом деле, кто это? Слава не замечал, чтобы за Франей кто-нибудь ухаживал. Никто к ней не ходит, да и сама она большую часть свободного времени проводит дома, разве что изредка сбегает в клуб. Просто не на кого даже подумать.
Франя замотала головой.
— Нет, нет…
— Что — нет?
— Я его не могу назвать.
— Франя!
— Я его никогда не назову!
Слава начал сердиться.
— Не веди себя как круглая дура! В конце концов я секретарь комитета, я твой руководитель, я обязан тебе помочь. Я не из пустого любопытства спрашиваю, я реально могу помочь.
Франя опять отрицательно замотала головой.
— Нет.
— Что — нет?
— Ты мне не поможешь.
Слава обиделся:
— То есть как это не помогу?
Франя наклонила голову.
— Ты не можешь.
Слава возмутился:
— Да мы его в порядке комсомольской дисциплины… — «Впрочем, что это я? А если он не комсомолец? Да нет, не может быть!» — А если не комсомолец, все равно обяжем. Знаешь, что такое сила общественного мнения?
Франя горько улыбнулась.
— Заставите любить в порядке комсомольской дисциплины?
Слава придвинул стул, сел прямо против Франи, взял ее руки в свои, ему жалко ее, ей надо помочь…
А Франя молчала. Слава поглаживал ее руки, а Франя молчала и только изредка всхлипывала. Должно быть, было уже очень поздно, из-за окна не доносилось никаких звуков, лишь слабый ветерок шелестел в деревьях, да откуда-то, из яблоневого сада, из какой-нибудь низинки в саду, доносилось кваканье лягушек.
— Назови имя своего обидчика, — продолжал уговаривать Слава. — Все будет хорошо, обяжем его на тебе жениться, у твоего ребенка будет отец. А если станет артачиться, знаешь, что мы с ним сделаем?
— Ах, ничего ты не сделаешь, — уныло сказала Франя. — Не можешь ты с ним ничего
— Хорошо, я не буду поднимать шума, — сказал Слава. — Но можешь ты мне его назвать?
— Бесполезно, — сердито произнесла Франя, обрывая разговор, который сама же затеяла. — Бесполезно называть. Он женат, у него есть ребенок, и он ничего мне не обещал. Лучше поскорее его забыть и думать только о себе.
— Но как же ты могла… — Это был даже не упрек, Слава действительно недоумевал, как могла Франя совершить такой опрометчивый шаг. — Что тебя толкнуло…
— Ты и толкнул!
— По-моему, сейчас не до шуток.
— А я не шучу… — Франя говорила вполне серьезно, она выплакалась, и теперь, похоже, была даже недовольна тем, что разоткровенничалась. — Кто мне говорил: сделай доклад, сделай доклад…
— При чем тут доклад?
— Вот я и сделала! «Сердечный союз двух членов общества…» — передразнила она не то самое себя, не то Славу. — «В свободном обществе матери не будут воспитывать своих детей…» — Розовым кулачком ударила себя в грудь. — А куда я с ним денусь? Вы сами будете коситься, что я без мужа нагуляла ребенка.
«Действительно, что она будет делать с ребенком?» — подумал Слава. Еще одна жертва этого Коллонтая! Жертва легковесных, наскоро написанных брошюр о любви. Впрочем, автор пресловутой брошюры о семье, кажется, женщина. Тем хуже, если женщина способна так легкомысленно высказываться о семье. Слава понимает отчаяние Франи, ребенок ей действительно ни к чему. А что ей делать? Что делать ее товарищам по укомолу? Усыновить всем коллективом и воспитывать сообща? Он слыхал, что в гражданскую войну красноармейцы воспитывали в своих частях сирот. Славные из них получались барабанщики! Но не может же он так, с бухты-барахты, сказать Фране, что ее ребенок будет у них вроде как бы сын полка. А если, не приведи бог, родится девочка? Вот они, реальные последствия диспута…
— Ну я пойду, — уныло сказала Франя. — Ты извини, у тебя доклад, а я к тебе со всякими пустяками.
Хороши пустяки, подумал Слава. Всем им, и Фране в первую очередь, не обобраться хлопот. Д-да, теория и практика. Он думал о Фране, а на ум опять пришла Даша Чевырева. Что бы все они делали, если бы она согласилась на свободный союз мужчины и женщины? Стеной стали бы на защиту Даши, но вряд ли спасли бы ее от пересудов, а может быть, и от чего похуже.
— Не расстраивайся, — сказал Слава. — Как-нибудь я тебе да помогу.
— Ну как ты поможешь? — сказала Франя. — У меня безвыходное положение.
— Я посоветуюсь с Шабуниным, — пообещал Слава. — Афанасий Петрович подскажет.
— Да ты что! — воскликнула Франя. — Ни в коем случае! Он сразу же выгонит меня из комсомола. Ты обещал…
— Не хочешь, как хочешь, — успокоил ее Слава. — Иди отдыхай, что-нибудь придумаем…
40
Таблицы, тезисы, списки…
Слава совсем закрутился, впрочем, как и остальные работники укомола, разговаривал с Франей в течение дня несколько раз, но все о комсомольских делах, о том, что терзало Франю, вспомнил лишь к вечеру.