Дважды Татьяна
Шрифт:
Вечер выдался тихий, лунный. В чистом прозрачном небе воздушные беглецы следили за выстрелами. Набирая предельную скорость и высоту, личный самолет генерала Сирмаи уклонялся от обстрела. Вдруг сильной взрывной волной машину швырнуло метров на двадцать вниз. Отказали приборы управления.
Полет продолжали, ориентируясь по сверкающей ленте Дуная и по звездному небу, пока не удалось приземлиться на каком-то пастбище. Вокруг - ни души. Не у кого спросить, где они очутились: то ли на земле, освобожденной советскими войсками, то ли... в смертельной ловушке.
Будь
Беглецы приняли решение: если появятся фашисты, защищаться каждому до последнего патрона. А последний патрон - для себя.
Прошло минут пятнадцать, ракеты догорели. И вдруг в темноте выросли две фигуры. Кто это? Беглецы замерли, а потом закричали от радости: перед ними стояли советские солдаты. Коверкая русские слова, побросав оружие, чуть не плача от радости, беглецы повторяли одну лишь фразу: "Бери нас в плен, товарищ... Бери нас в плен..."
Один солдат подобрал брошенное оружие и остался у самолета, второй повел всех троих в штаб. Там их допросил генерал-лейтенант. Пал Сенаши и его спутники рассказали все, что знали, просили направить их воевать против гитлеровцев.
После допроса генерал пригласил Сенаши в свой автомобиль.
– Ну, показывайте ваш трофеный самолет, - сказал он шутливо. Впрочем, вы и сами - неожиданные для нас трофеи...
Вспомнил ли тогда Пал Сенаши о Тане Бауэр? Вряд ли. Где-то далеко на белорусской земле затерялась девушка, что первой заговорила с ним открыто о мучивших его сомнениях, указала маленькой, но сильной рукой, вот он, единственно верный путь - уйти от фашистов.
Но Пал Сенаши все же запомнил Таню.
Вскоре его, немного знавшего русский язык, направили в Фокшаны, в лагерь для выздоравливающих военнопленных. Отделом пропаганды там ведал венгр Халаш Лайош, имевший опыт революционной работы. Пал Сенаши стал переводчиком этого отдела.
Спустя некоторое время в лагерь доставили венгров-штрафников, служивших вместе с Палом Сенаши. Они рассказали, что после побега Золчака, Сенаши и Паппи венгерским самолетам запретили всякие вылеты без особого распоряжения германского командования. А всех троих беглецов военный трибунал заочно приговорил к смертной казни.
После войны вместе со многими своими земляками вернулся в освобожденную Венгрию и Пал Сенаши. Он был офицером народной армии, вступил в ряды партии. После демобилизации окончил политехнический институт, стал инженером, секретарем партийной организации предприятия, которое носит имя греческого революционера Белоянниса.
"В 1959 году я шесть месяцев изучал русский язык в московском Институте международных отношений, - сообщил Сенаши в своем письме. Этого времени было достаточно, чтобы лучше узнать советских людей".
Пал Сенаши восстановил связь со старыми знакомыми по Минску. Он выкроил время и отправился на два дня в Белоруссию повидаться с друзьями военных лет. Но среди них уже не было Тани Бауэр.
Не удалось Палу Сенаши повидать и Нину, перенесшую ужасы концентрационного
Получилось так, что инженер Сенаши стал советником Венгерского торгового представительства в нашей столице: приехал сюда вместе с семьей.
Не однажды довелось ему встречаться с московскими школьниками, выступать в Центральном Доме журналистов, в Большом зале Политехнического музея. И рассказанное им свидетельствовало, что он с глубокой благодарностью вспоминает девушку, встреченную в Белоруссии, такую застенчиво сдержанную, такую безудержно храбрую, резкую, прямодушную. Рассказы Пала Сенаши о Тане Бауэр, о том, как он помогал белорусским подпольщикам и партизанам в их борьбе с фашистами, как чудом спасся от расправы и перелетел на советскую землю, всегда волнуют слушателей...
Но мы забежали вперед, рассказывая о человеке, который в какой-то мере обязан Тане Бауэр своим спасением. Во время короткой, но значительной встречи с юной разведчицей он окончательно утвердился в своей решимости порвать с фашистами.
Пал Сенаши исчез из Минска, а Таня Бауэр осталась, чтобы вновь идти навстречу опасностям, мужественно встречать неприятные неожиданности, которые невозможно было ни предвидеть, ни избежать.
И СНОВА - ПЯТОЕ АВГУСТА...
Да, неожиданности порой подстерегали подпольщиков просто нелепые.
Так произошло и с осторожным Кучеровым: все началось с пустяка.
Мы уже упоминали о чванном немце, который дважды в день шествовал через двор: утром на работу, вечером - с работы. Немец этот занимал солидный пост на Минском железнодорожном узле и не желал якшаться с нечистопородными обитателями двора. Такова же была его супруга.
Однако сын их не мог проводить все дни в одиночестве и потому появлялся то и дело среди ребят, своевольный, избалованный, твердо убежденный в своем превосходстве над ними.
Бедняги ребятишки слушались родителей, не давали сдачи обидчику и молча глотали слезы, когда он начинал слишком уж задираться. Нелегкая это была задача. Можно сказать, непосильная. И вот однажды сынишка Кучерова, распалясь, надавал задире крепких подзатыльников, сразу за всех и за все.
Тот взвыл на весь двор, ошеломленный таким оскорблением.
На шум почти одновременно выбежали Кучеров и железнодорожный начальник с пистолетом в руке. Немец с ходу выстрелил - пуля едва не сразила Кучерова.
Возмущенный управдом схватил немца за горло, пытаясь выбить револьвер из его руки. Тот рвался выстрелить вторично. Вошедшая во двор Таня замерла от изумления. Потом решительно сказала по-немецки:
– А вы не боитесь, что в вас тоже могут выстрелить?
– Кто?
– спросил оторопевший немец.
– Вряд ли вам об этом доложат.
Очевидно, Таня попала в точку. Только что по всей Белоруссии вспыхнула "рельсовая война", и уж кто-кто, а этот начальник хорошо знал обо всем происходившем на железных дорогах. Поезда взлетали в воздух, валились под откосы. Так долго ли кому-нибудь пустить под откос и его самого?..