Дваждырожденные
Шрифт:
"Кому подвластен поток вселенского закона? Кто одарен чистой силой действия?"
Эта мантра, услышанная мною в ашраме, сейчас предстала в четкой, осязаемой форме. И я сам, и великие духом Пандавы, и все жители Хастина-пура были частью потока. Куда он несет меня?
Закатное безмятежное небо над головой почему-то заставило меня вспомнить об улыбке царя Кришны — всезнающей, милосердной и отчужденной. "Творите, что хотите, — сказало мне небо, — но пребывайте во мне. Тогда с вами ничего плохого не случится".
А что вообще подвластно человеческому разуму и воле? Не слишком ли мы привыкли думать, что познать означает подчинить. Слово ВОПЛОТИТЬ куда точнее передает полноту обладания,
Значит, борьба Пандавов за трон Хастинапура во имя будущего — тоже самообман? Это понимал Юдхиштхира, прося у Дхритараштры даже не царства, а хотя бы пять деревень для себя и своих братьев. Ему действительно больше было не надо. Но и меньшего он не мог принять. Став частью этого мира, вместив его законы, тот, кого называют Царем справедливости, оказался бессильным влиять на поток событий.
— Я думаю об Адже, — тихо признался я Лате, — а что, если и нам остаться в какой-нибудь ти хой горной долине? Ведь нам для полноты счас тья достаточно того немногого, что дарит лес, зем ля и Высокие поля.
Апсара повернула ко мне свои черные, бездонные глаза и нежно взяла за руку.
— Красота апсары способна даже подвижни ка совлечь с праведного пути. Можно скрыться от Пандавов и Кауравов, но от себя? В Сокровенных сказаниях есть такие слова: "Ты думаешь — я здесь один — но ты не знаешь древнего муни, жи вущего в твоем сердце, в его присутствии ты со вершаешь грех. Кто думает, что его никто не зна ет, ошибается. И боги и обитающий в сердце яс новидец — свидетели всех деяний". Разве мы — невежественные крестьяне, ценящие жизнь за ее продолжительность? Да и все радости этих про стых и радушных людей не восполнят потери об щины и брахмы. Лишь четвертый ашрам освобож дает дваждырожденных от майи повседневности. Нам же еще нужно напитать зерно духа. Этот мир со всеми его пороками и невзгодами остается единственным полем для накопления сил и пости жения смысла собственной жизни.
Я молча слушал Лату, все больше погружаясь в свои мысли. Она облекла в слова то, что уже и так брезжило, проявлялось среди смутных теней подступающего будущего. Продолжение пути, вмещение всех страданий, ошибок и невзгод не было ни долгом, ни бременем, ни жертвой. Это была сама суть моей жизни.
Прозрение сияющим мечом прорезало мрак, подарив такое наслаждение, что я чуть не вскрикнул. Лата вновь заглянула мне в душу радостным, сочувственным взором.
— Знаешь, Муни, даже боги зачем-то нужда ются в том, чтобы воплощаться малыми своими частицами на земных полях. Приходя сюда в ума ленных обликах, они тоже идут сквозь страдания и смерть, попадая под власть кармы. Значит, в этом мире мы все должны пройти свой путь к прозрению и совершенству. Вне его нет восхождения. Нам не дано изменить своей кармы.
Дата уткнулась мне в плечо горячим лбом, пряча глаза. Но она все равно не могла скрыть от меня странной мелодии тревоги и облегчения, которой наполнилось теперь ее сердце.
Утром, когда в небе тлели последние звезды, Аджа вышел провожать нас с Латой. Он поднял на меня виноватые глаза.
— Муни, ты видишь, что я не могу всего этого бросить. Я прошу тебя не одобрять, а просто понять меня. Если увидишь наших, то не рассказывай, что со мной стало. Скажи им… что я тоже умер.
Я кивнул головой. Это было почти правдой. Что-то сломалось, истаяло, пожухло внутри моего друга. Все-таки он был достоин жалости…
Лата мягко взяла меня за руку и настойчиво повлекла за собой в
Чего стоят все наши планы и благородные устремления против неведомого простому смертному закона кармы. В тот день, когда, казалось, дорога в Панчалу открылась с ясностью принятого обета, боги снова вмешались в нашу судьбу, непостоянную и непредсказуемую, как бросок игральных костей. Мы не успели уйти далеко от дома Аджи, как увидели пыль приближающегося конного отряда. Почему-то я сразу понял, что всадники мчатся за нами. Их было много, и над ними в воздухе развивалось знамя с изображением слоновьей подпруги. Люди Карны! Хвататься за оружие не было никакого смысла. Мы просто стояли и ждали, когда нас окружат взмыленные кони и черные от пыли лица грозных воинов.
Тебя зовут Лата? — не столько спрашивая, сколько утверждая, сказал их предводитель. — Мы — воины страны Анга. Наш повелитель, солнце-подобный Карна, пожелал оказать вам гостеприимство.
Но наш путь лежит в Панчалу, — смело возразила Лата, — мною повелевает Юдхиштхира, и мой долг — отклонить столь лестное приглашение.
Долг кшатрия — сражаться и выполнять повеления своего господина. — ответил всадник. — Но, проделав длинный путь, мы не можем вернуться ни с чем. Конечно, если твой спутник предпочтет доблестную смерть нашему приглашению, мы можем оказать ему честь достойным поединком. Мы чтим карму кшатриев. Но тебе все равно придется последовать за нами.
Ничто не изменилось в лице Латы, когда она быстро сказала:
— О, конечно, мы оба последуем за вами.
В этих обстоятельствах я тоже предпочел не возражать, а подчиниться потоку событий. Мы сели на коней, которых всадники вели в поводу, и вновь повернули на восток, все больше удаляясь от Панчалы. У меня отобрали оружие, но не связали. Наши спутники держались настороженно, не выказывая враждебности явно. Поэтому я пытался поддерживать в себе и Лате надежду, что все еще обойдется. Впрочем, Лата оставалась внешне спокойной, вновь приняв гордую осанку и тон недоступной апсары.
Наше путешествие проходило без задержек, и через несколько дней в окружении охраны мы поднялись по мраморным ступеням во дворец властителя Анги. Нас встретили слуги и провели во внутренние покои. У дверей встала охрана. В остальном мы были предоставлены самим себе.
Дворец и цитадель были построены, судя по всему, совсем недавно. Каких-нибудь два десятилетия назад сын простого колесничего бойца был удостоен дружбы самого Дурьодханы. Именно тогда Карна был помазан на царство далекой страны Анга. Большую часть времени он с тех пор проводил в Хастинапуре при дворе Кауравов. Сюда же он приезжал лишь для надзора за сбором податей и короткого отдыха. Для его безопасности и была построена в считанные месяцы невысокая глиняная стена цитадели.
Впрочем, не стены, а само имя Карны, непревзойденного лучника и повелителя брахмы, заставляло любых врагов держаться на расстоянии. Зато дворец был возведен с особой тщательностью и вкусом. Весь из белого камня, он походил на облако, спустившееся на землю, и был полон шелестом прохладных струй воды, бегущих из зала в зал по каменным каналам, врезанным в плиты пола. Снопы солнечных лучей дробились в каменной резьбе стен. Кружил голову аромат цветов, живущих под одной крышей с людьми в высоких глиняных кувшинах. Легкие занавеси трепетали от прикосновения ветерка, заблудившегося в этих залах и коридорах. Искусные руки строителей, казалось, превратили дворец в сказочную ловушку для рассеянного сумрака и прохладного ветерка. Гулкие залы были лишены досужей толкотни мебели и золотых украшений. Зато их оживляли тонкие лучи солнца, пропущенные через узор мраморных решеток и колодцев крыши.