Две личности, одна сущность
Шрифт:
На лице Гантлоса редко можно было отчетливо прочитать какие-либо эмоции, и сейчас наступил этот редкий момент: в глазах виднелся разнообразный спектр чувств, от усмешки до негодования.
– Ты доверил изоляцию Черного Круга от Огрона… сейфу? Рону двери в принципе помехой редко были, он найдет способ открыть любую — притом так, что и не заметит никто. Лучше бы ты носил его при себе. На цепочке.
– Если завтра я не найду Кольцо на месте — то снова отберем, и поступим, как ты сказал.
– Слушай, а может, он сейчас просто вредничает и мстит Блум за то, что Неруман её часто хвалит, а его — почти всегда только ругал?
– Тоже вариант.
Анаган вздохнул. Сейчас
– Ну хватит сплетничать. Надо решить, что делать.
– Самый простой способ — это изолировать их друг от друга, но придется выгонять одного из них из замка. Этого мы сделать не можем. Второй вариант — заставить их поговорить в нашем присутствии, но, чувствую, это тоже не поможет.
– Пока ты наслаждался той лапшой, что Блум навешивала тебе на уши про твою музыкальную чуть ли не гениальность и не отправляла в твою импровизированную студию работать, забыв об остальном, я ведь догадался немного расспросить её о Винкс. Раньше ведь они тоже не слишком дружны были, а порой даже и не ладили между собой. Но в итоге сдружились, и всё в итоге делали вместе. И тут я, наверное, понял, в чем секрет, мне о подобном и дядя рассказывал. В общем, если в какую-либо сложную ситуацию засунуть даже разных людей, и поставить им цель: победа или смерть, они рано или поздно подружатся. Во всяком случае, будут прекрасно ладить, и решать поставленные задачи на отлично.
Блондин снова позволил себе усмешку: неужели его товарищ хочет подстроить тяжелую ситуацию для этих двоих, хочет рискнуть жизнями валькирии и Хранителя Кольца, их общего друга? Нельзя так, оба могут серьезно пострадать.
– Не говори, что ты решил в киношного маньяка поиграть. Вот знаешь как в фильмах — запирает какой-нибудь псих группу лиц, обычно подростков в доме с ловушками, и хочет убить, а они действуют сообща и сбегают. Ну, или хоть как-то сообща.
– А иногда эта группа лиц ограничивается мужским и женским персонажем, и тогда по классике жанра… ну, понял, короче.
– Не, сейчас это не модно уже. Даже кофе выпить вместе приглашать перестали. Так всё же, к чему это ты?
– А вот к тому самому. Нам всем надо вместе сделать что-нибудь сложное. И когда я говорю «всем», я имею ввиду нас четверых. Нельзя, чтобы Блум была нашим козырем, чтобы она делала всю работу за нас, как мы раньше этого хотели. Она должна на время стать с нами единой командой по-настоящему. Понимаешь, о чем я? И при этом Неруман должен похвалить нас всех, никого не выделяя.
– Остается последняя загвоздка: что нам такого сделать, чтобы ещё и Неруман похвалил… Собрать компромат на важных лиц, обеспечить Алфее или Светлому Камню первосортный черный пиар, заняться выборами в Верховный Совет и пропихнуть туда Нерумана… что выбираешь?
Брюнет рассмеялся, похлопав светловолосого товарища по плечу. Да, одно занятие действительно хуже другого!
– Боюсь, лучше дать возможность выбирать ему самому — что-то мне подсказывает, что от какого-нибудь сувенира для себя он не откажется.
– Хорошо. Я завтра встану пораньше и поговорю с ним.
***
Когда Блум проснулась, то поняла: кто-то забрал её с берега озера и вернул в замок, снял рюкзак куртку и обувь и заботливо накрыл одеялом. Это не мог быть Неруман — он никогда не покидает стен своего убежища, тени так же не способны на какое-либо физическое взаимодействие с людьми, значит, это был кто-то из ведьмаков. Валькирия хотела, чтобы это оказался Огрон, но здравый смысл говорил ей, что аловолосый ведьмак в этом мире ни за что не будет так о ней заботится, а вот Гантлос…
На кухне Охотницу ждал сюрприз: Гантлос сегодня проснулся раньше неё и вместо того, чтобы направиться с утра в свою импровизированную студию, стоял у плиты, поверх синего свитера с закатанными рукавами и потасканных серых кафумляжных брюк под почти убитые кроссовки надев сделанный руками Блум светло-голубой фартук с вышитыми на подоле мультяшными котятами.
– Вот и наша красавица проснулась, - прокомментировал блондин, ловко переворачивая блинчик на другую сторону.
– Я… я что-то разоспалась сегодня. Такого больше не повторится.
– Да забей ты, - ведьмак снял ещё один готовый блин со сковородки и положил его в небольшую общую стопку.
– Не обжегся хоть? Давай, может, я продолжу…
– Да я сам уже. Просто посиди здесь где-нибудь, поговорим.
Хищница приземлилась на своё место за обеденным столом.
– Что у вас там с Роном вчера произошло?
– Мы просто поговорили. Всё начиналось неплохо — он спер кусок моей пиццы, мы принялись обсуждать наши разногласия, а затем он стал обвинять меня, что я отдаляю вас друг от друга, - Блум вкратце пересказала, что вчера между ней и Хранителем Кольца произошло.
– Что с ним сейчас?
– В запой ушел. Я серьезно. Как вернулся — ни с кем не разговаривал, заперся у себя и больше не показывался, и где-то к полуночи нажрался до отключки. Боюсь я за него, Блум, и всё бы отдал, лишь бы он снова нормальным стал.
– С другой стороны, он близких потерял людей — от такого мало кто нормальным будет. Я знаю, что семья у него большая — по линии матери родни много, но он с ними не очень-то и общается. Но я бы тоже хотела, чтобы ему легче было, и чтобы он перестал себя так вести. Я правда не понимаю, чем ему я не угодила, и почему он ещё и на вас срывается.
Гантлос снял со сковородки последний блинчик, положил в общую стопку.
– Мы с Анькой думаем, что во всём Кольцо виновато, - блондин выключил плиту и кинул грязную посуду в мойку.
– Оно ведь та ещё дрянь: относительно недавно мы пошалить решили, посмотреть, на что способно это Колечко. Выбрали безлюдный пустырь за городом, так, на всякий случай, сели в кружочек, взялись за руки — видела же, как мы обычно делаем, если хотим объединить наши силы, и приступили. Что-то пошло не так, возможно, мы слишком сильно увлеклись, и тогда я почувствовал… я даже не знаю, с чем это сравнить, могу только сказать, что было очень больно, холодно и страшно. Мне сказали, что я провалялся без сознания три дня, а затем вел себя, словно робот какой-нибудь примитивной модели ещё три дня. Все эти шесть дней у меня в голове вообще не понятно что творилось, в голову лезли какие-то странные мысли — но я не мог до конца проследить их ход, иногда казалось, что мой мозг вот-вот взорвется. Затем я начал приходить в себя, обменивался со всеми сначала жестами и редкими словами, а цельные, нормальные предложения смог составлять лишь через месяц. Тогда же мне все и сказали, что внешне я прибавил лет двадцать как минимум, а сам я себя чувствовал… хреново, короче, я себя чувствовал. Черт, я опять тебя своим нытьем загружаю.