Две недели на соблазнение
Шрифт:
— Черта характера, которая очень неплохо послужила Цезарю.
— И как же поживает нынче Римская империя?
От этого его тона превосходства у нее возникло желание закричать, обозвать его на своем родном языке.
Они молча уставились друг на друга. Наконец герцог проговорил:
— Ваш брат будет здесь с минуты на минуту, мисс Фиори. И он будет изрядно зол и без того, так что ему лучше не видеть ваши окровавленные руки.
Джулиана со вздохом кивнула. Герцог был прав, разумеется.
— Будет больно, — сказал он. И тут же
При его прикосновении девушка невольно вздрогнула, и герцог вскинул на нее глаза.
— Прошу прощения, мисс Фиори.
Джулиана не ответила — притворилась, что внимательно разглядывает другую руку. Она не собиралась признаваться, что вздрогнула вовсе не от боли.
Конечно же, она ожидала этой своей реакции. Такое происходило с ней всякий раз, как она видела его. Она вздрагивала от отвращения — от чего же еще? Немыслимо даже допустить, что это могло быть что-то другое.
Пытаясь воспринимать происходящее бесстрастно, Джулиана посмотрела на их соприкасавшиеся руки. И тут же в комнате вдруг стало теплее. Как завороженная следила она за длинными пальцами герцога. Когда же подняла глаза, то обнаружила, что он уставился на ужасного вида синяк на ее запястье.
— Вы скажете мне, кто сделал это с вами.
В его словах была холодная уверенность, что она исполнит его приказ. Но Джулиана была не настолько глупа, чтобы так поступить. Она знала: этот мужчина не рыцарь, а дракон.
— Ваша светлость, а каково это — верить, что все остальные люди существуют лишь для того, чтобы вам подчиняться?
Он помрачнел и тихо сказал:
— Говорите же, мисс Фиори.
— Ничего я вам не скажу.
В этот момент герцог провел по ее ободранной ладони мокрым полотенцем, и на сей раз действительно стало больно. Не сдержавшись, Джулиана прошипела грубое итальянское ругательство.
Не прерывая своих манипуляций, Лейтон заметил:
— Не знал, что эти два животных могут делать такое вместе.
— С вашей стороны невежливо слушать.
Золотистые брови герцога приподнялись.
— Довольно трудно вас не услышать, когда вы всего в нескольких дюймах от меня ругаетесь как сапожник.
— Леди не ругаются.
— Похоже, к итальянкам это не относится. Они-то ругаются, да еще как. Особенно в тех случаях, когда подвергаются медицинским процедурам.
Джулиана поборола желание улыбнуться. И тут же сказала себе: «Он вовсе не забавный. Ну нисколечко».
Лейтон опустил голову и, сосредоточившись на своем деле, ополоснул полотенце в тазике с чистой водой. Джулиана вздрогнула, когда холодная ткань вновь прикоснулась к ее ободранной ладони, и герцог секунду помедлил, прежде чем продолжить.
Это его секундное колебание заинтриговало девушку. Ведь она точно знала: Лейтон вовсе не отличался сочувствием, напротив, был известен своим надменным равнодушием. И вообще, как мог он опуститься до такой лакейской работы, как смывание грязи и крови с ее рук?
— Зачем
Он не приостановил свое занятие.
— Я же вам сказал: с вашим братом и без того нелегко будет иметь дело. А тут вы еще истекаете кровью…
— Нет-нет. — Она покачала головой. — Я спросила, почему вы делаете это сами. Разве у вас нет целой армии слуг, которые только и ждут, чтобы выполнить такую неприятную работу?
— Есть, конечно. Но слуги много болтают, мисс Фиори, а я бы предпочел, чтобы поменьше людей знали о том, что вы здесь одна в такой час.
Она для него беспокойство, неприятность, вот и все.
После довольно долгого молчания он встретился с ней взглядом.
— Вы со мной согласны?
— Ну, я просто… Я просто поражена, что человек вашего положения держит слуг, которые сплетничают. Трудно поверить, что вы бы не нашли способ лишить их всякого желания болтать.
Лейтон поморщился и проворчал:
— Даже когда я помогаю вам, вы ищете повод уколоть меня.
— Простите меня, если я не верю в вашу добрую волю, ваша светлость.
Лейтон поджал губы и принялся промывать ее другую руку; при этом все его движения были осторожными, но уверенными, а черты лица, как всегда, оставались строгими и неподвижными — точно у одной из многочисленных мраморных статуй в саду ее брата.
И вновь ее затопило знакомое желание, приходившее всякий раз, когда он находился рядом. Ей ужасно захотелось сорвать с него эту маску и увидеть, что же прячется за ней. Впрочем, она уже дважды мельком видела его без нее. А потом он обнаружил, что она сводная сестра одного из известных лондонских повес, дочь падшей маркизы и ее итальянского мужа, выросшая вдали от Лондона и от английских традиций и правил. То есть она была полной противоположностью ему, герцогу Лейтону.
Тут он наконец проговорил:
— Мое единственное желание — доставить вас домой в целости и сохранности. И чтобы никто, кроме вашего брата, не узнал о вашем маленьком приключении этим вечером.
Бросив полотенце в тазик с теперь уже розовой от крови водой, герцог взял с подноса одну из маленьких баночек. Открыв ее, он вновь потянулся к рукам девушки.
И на сей раз она протянула ему руки без колебаний. Однако спросила:
— Не ждете же вы в самом деле, что я поверю, будто вас заботит моя репутация?
Лейтон окунул кончик пальца в баночку и сосредоточился на ее ранах, распределяя мазь по коже. Лекарство оставляло приятную прохладу, отчего возникала необоримая иллюзия, что его прикосновения — предвестники редкостного удовольствия. Но, увы, это было не так, совсем не так.
Джулиана тихонько вздохнула и тут же, разозлившись на себя из-за этого вздоха, резко высвободила руку. Герцог же пробормотал:
— Нет, мисс Фиори. Я забочусь не о вашей репутации.
Кто бы сомневался!
— Я забочусь о своей, — добавил он, помолчав.