Две недели среди ненормальных

Жакарта Мария

Кто виноват? Наверное, все.

С кухни аппетитно пахло блинчиками.

– День Победы! Как он был от нас далёк, – во всё горло распевала бабушка, выплёскивая тесто на шипящую сковородку.

– Она празднует день победы над жидами, – со вздохом пояснила Ольга.

– Рано радуется, – угрюмо проговорил Иван. – Я же остался.

– Разве ты жид? Ты так, жидёныш, – повернулась к нему Таисия и странно рассмеялась. – Садитесь-ка за стол, хоть поедим спокойно. Без всяких попреканий.

Севший было

на стул Ваня стремительно вскочил, чуть не уронив его.

– Я пойду отсюда, – сквозь зубы процедил он. – Невозможно.

– Ты куда это? – округлила глаза Роза.

– Пойду поищу папу, вам-то всем побоку, где он, а мне нет, – с уже плохо скрываемой яростью отозвался тот. – Да и вам поспокойнее будет, я же вам жизни не даю.

– Ко-ко-ко, скатертью дорожка! – выкрикнула бабушка.

– А ну вернись! – завизжала потерявшая остатки самообладания Ольга. Её лицо пошло красными пятнами.

– Какого хрена?! – истошно завопила Роза, тыча пальцем в брата. – Я думала, ты нормальный чел, а ты опять как муфель начинаешь!

– С вашей точки зрения я никогда нормальным не буду, – огрызнулся младший Травкин, останавливаясь и опираясь на дверной косяк. – В любом случае, можете спокойно праздновать день исхода жидов, да делайте вы что хотите! – Он почти перешёл на крик.

– Ваня, вернись немедленно! Ну ты-то что начинаешь! Ты хуже отца! – В глазах Ольги уже заблестели слёзы.

– Хуже отца? – приподнял брови Ваня. – Разве кто-то у вас может быть хуже, чем он? Он же враг номер один...

И в этот момент неожиданно раздался такой грохот, что бабушка от неожиданности чуть не выронила очередной блинчик себе на ноги. Шаня что было сил шарахнула кулаком по деревянной стене. Пальцы мигом свело от боли, а на разбитых костяшках выступили капли крови. Но это её не остановило.

– А ну быстро заткнулись все! – рявкнула взбешённая Шмеленкова, страшно сверкая глазами. – Совсем уже охренели?

На неё в шоке уставились четыре пары глаз. На сковородке шкворчало подсолнечное масло.

– Вам одного раза мало? – прорычала Шаня, сжимая разбитый кулак. – Ещё поругаться захотелось? Валяйте, ругайтесь, пусть теперь Ваня из дома уйдёт, за ним ещё кто-нибудь, давайте пересобачимся все и разбежимся к чертям отсюда каждый в свою сторону! Так, что ли, проблемы решают? Ты какого на мать кидаешься? Сам, что ли, не видел, что тут происходило? – повернулась она к Ване. – А вы что на него набросились?! – обратилась она ко всем остальным. – Козла отпущения себе нашли? Короче, немедленно прекратите эту дебильную грызню! Заколебали!

В кухне по-прежнему стояла глухая тишина. Все, видимо, замерли в ступоре. Когда весь горячий запал гнева прошёл, Шмеленкова подумала, что из всех её выходок эта будет на первом месте. Это был даже не просто перебор. Это был Перебор с ОЧЕНЬ большой буквы. Шаня не

просто перегнула палку. Она скрутила её в три морских узла.

Шмеленкова осознавала, что с её стороны это была, мягко говоря, большая наглость, поэтому, вспомнив, что лучшая защита – это нападение, напустила на себя максимально устрашающий вид, обводя глазами застывших жителей дома. И подумала, что, по всей видимости, окончательно переселится к Шмульдиным до приезда папы.

– Твою мать, – то ли с ужасом, то ли с восхищением выдохнула Роза.

А Ольга вдруг решительно шагнула вперёд. Шаня подумала, что сейчас получит по морде, и даже не собиралась спасаться, решив, что это будет вполне заслуженно. Ваня, который подумал то же самое, быстро подошёл к своей девушке, намереваясь защитить её.

– Ну хоть один адекватный в этом дурдоме остался! Что бы мы без Шаньки делали? – широко улыбнувшись, всхлипнула Ольга и крепко прижала к себе остолбеневших Шаню и Ваню. – Какие же вы у меня всё-таки замечательные! Совсем забыла вас поздравить, что вы теперь вместе! Думаете, я не вижу ничего?

– Я думала, вы меня убьёте, – пробормотала ошалевшая Шмеленкова.

– За что? За то, что ты нас всех в чувство привела? – усмехнулась Ольга, обнимая своих родных и не очень детей.

– И я! И меня! И я хочу! – заверещала Роза, влезая четвёртой.

– И я тогда уж! – объявила Таисия, отставляя с плиты сковородку, подходя и мощным движением рук стискивая всех, до кого дотянулась, так, что Ольге стало нечем дышать.

Со стороны они напоминали то ли кружок сектантов, то ли воссоединившуюся после долгой разлуки семью. Второй вариант был как никогда близок к истине.

– Моооооо, – вдруг послышалось робкое блеянье со стороны обеденного стола. А затем и чавканье.

– Жрёт! – не своим голосом взвыла Роза, бросаясь к тарелке с блинами.

– ЖРАТЬ ПОРА! – гаркнула бабушка, скалкой отгоняя внучку и Илью. – Тихо, ти-и-ихо, всем поровну, козлы!

И семейство Травкиных и не только Травкиных принялось за шумный и весёлый ужин.

Скандал и сбежавший отец семейства были временно забыты.

– Вот за это тебя действительно убить не жалко, – сурово сказал Иван, заявившись после еды к Шане на чердак с зелёнкой и пластырем.

– А? – не поняла та, только потом вспомнив, что в порыве бешенства разбила себе руку.

– Ещё раз ты себя покалечишь, – угрожающе начал Травкин и не закончил, предоставив фантазии Шмеленковой продолжать эту фразу. – Дай сюда!

Он, крепко схватив её за руку, осторожно обработал повреждённые костяшки пальцев. Шаня, зашипев, отвернулась и стала смотреть в окно, на малиновый закат и пылающие в солнечных лучах кроны сосен.

– Всё, – объявил Ваня, заклеивая раны пластырем. – Никогда больше так не делай, ясно?