Две недели среди ненормальных

Жакарта Мария

– Оказывается, разговаривать он всё-таки способен, – отметил Ваня.

– А ещё звонить умеет, – хмыкнула Шаня. – Пойдём спать, что ли... Папа не вставал?

– Спит, – махнул рукой Травкин. – Завтра вечером, наверное, проснётся. Бабушка от него вообще не отходит.

– Шизанько, пойдём ко мне! – свесилась с лестницы Роза. – Царю скучно!

Таким образом, по кроватям все разошлись часа в три ночи. Шмеленкова надеялась поспать хоть законные три часа, но у неё так ничего и не получилось.

Шаня

подумала, как же ей всё-таки хорошо с Ваней, в стотысячный раз посмеялась над их прошлой враждой и подумала, что всё же кукушка-мама не прогадала, отправив её именно сюда.

Мама, которая за всё это время ни написала ни одного сообщения, про звонки вообще не могло быть и речи. Шаня начала бы волноваться, если бы подобное не повторялось каждый раз, когда мама куда-нибудь уезжала. Шмеленкова прекрасно знала, что мама попросту забывает выходить на связь.

Впрочем, сама Шаня тоже постоянно забывает, что изобрели такую классную штуку, как телефон.

Шмеленкова опять перевернулась на другой бок, но от нескончаемого потока мыслей это не помогло.

Она задумалась о Сарочке и Раздолбаеве, затем о Фобии, Лоре и несчастном Уране, потом про заключительный день этого учебного года, который наверняка пройдёт весело...

Задремала она, когда за окном стало совсем светло и где-то в посёлке громко закричал петух.

– Квашня, жопу подняла и на выход! – заорала Роза, врываясь в комнату. Замолчать её заставил метко запущенный тапок, попавший прямо в лоб.

Правда, молчание сменилось оглушительным визгом.

– Весь дом перебудите, твари! – загрохотала бабушка, смешно потрясая кулаками, как будто болела за свою команду на футбольном стадионе.

Под “всем домом” следовало понимать Николая.

– Хрым, хрым, хрым! – комментировала Роза, глядя, как проснувшийся Илья уминает булку.

– Ну не надо, – прогундосил тот, теребя очки.

– Хрым, хрым, хрым! – не унималась девочка. – Омномномномном! БУЭЭЭЭЭ!!!!

– Моооооо, – окончательно разобиделся Илья.

– Ты не мокай мне тут! – взревела Роза, треснув кулаком по столу.

– Ну прекрати Илюшу пугать, доедай лучше! – тщетно воззвала к здравому смыслу дочери Ольга.

И тут случилось нечто из рядя вон выходящее. Покрасневший Илья медленно встал из-за стола, протянул руку, схватил с Розиной тарелки помидор и с рёвом поскакал прочь.

– ВЕРНУУУУУУУУУУУУУУУЛ!!!! – заорала Роза так, что у всех зазвенело в ушах.

– Не смей! – прикрикнул на сестру Иван, поспешно загораживая ей дорогу.

– Антисосис! Нудный! Козёл! – заверещала девочка, но погнаться за Ильёй так и не смогла.

– Мо борзеет и борзеет с каждой минутой, – хмыкнула Шаня, относя свою тарелку в раковину.

– Оборзеешь тут, – пробурчала бабушка. – Иначе не выживешь!

– Наконец-то Илюша смог постоять за себя! –

воскликнула Ольга. – Скорее, ребята, нам уже пора!

В этот раз Шаня с Ваней прибыли в школу задолго до начала уроков, даже раньше Сарочки, которая, по всей видимости, в этот раз решила опоздать. Впрочем, уроков как таковых в пятницу уже не было.

– Делайте что хотите, только тихо! – гаркнул Валерий Петрович. – За вами Нундина присмотрит, а я... А я по делам пошёл!

– Знаем мы ваши дела, – фыркнула Шмеленкова, посмотрев в сторону входа в спортивный зал, где дожидалась Лора Елистратовна.

– Цыц! – прикрикнул на неё физрук. – Послушайте внимательно, обезьяны: убивать одноклассников и наносить им тяжёлые телесные повреждения запрещается, портить имущество запрещается, выбрасываться из окон, виснуть на двери и совершать самоубийство запрещается, запихивать в рот и другие отверстия теннисные мячи и любые другие предметы тоже запрещается, заходить в подсобку запрещено под страхом смерти! – на память зачитал правила он. – И из зала во время урока без веской причины не выходить! Всё, покедова, хороших всем каникул, постарайтесь не превратиться в жиробаз!

– А вам удачи, – махнула рукой Шаня.

– Свалил ваще на! – восторженно воскликнула Маринкович.

– Спааааааать! – заорал Подфартенко, растянулся прямо на полу и захрапел.

– Я его понимаю, – вздохнула Шмеленкова, потягиваясь. – Вообще не спала сегодня.

– Чем же ты занималась? – поиграв бровями, поинтересовалась Шмелефанова, которая ради разнообразия тоже решила не прогуливать последний день.

– Уйди, озабоченная, – фыркнула Шаня. – Просто не спалось.

– О Ванечке мечтала? – не унималась Катя, прижимая ладони к щекам.

– Разумеется! – воскликнула Шаня, в шутку пиная её.

– Во сколько мне завтра приезжать? Если Сара не пустит, приду к вам, – широко улыбнулась Шмелефанова.

– На двенадцатичасовой электричке, позвонишь – встретим, – решила Шмеленкова.

– Какая ты добрая, просто ми-ми-ми! – обрадовалась Катя.

– Ваще на скучно, домой хочу! – затрубила Дана, заметив, что Нундина Диогеновна ещё не появилась.

– Никто не держит, – хмыкнула Шаня. – Наоборот, нам места гораздо больше будет.

На беду, Маринкович услышала.

– А ты чё тут вообще разговариваешь, отребье? Тебе молчать нужно, когда я говорю! – заревела Дана, размахивая рукой, как будто собиралась проткнуть Шмеленкову шпагой или крикнуть “зиг хайль”.

– Это тебе нельзя разговаривать, потому что ты свинина, – отрезала Шаня.

– Ах ты бомжара! – начала заводиться Маринкович. – Ты ваще зарываешься на!

– Хрю-хрю-хрю, – передразнила её Шаня.

На относительно нормальную речь Дана переходила крайне редко, но иногда это всё же случалось.