Две реки — два рассказа
Шрифт:
Мезенские красные щелья
Всегда красивы высокие речные берега, придают они реке величавый, торжественный вид. Как выразить впечатление от этих могучих красно-кирпичного цвета стен? Под ними идешь по неширокой прибрежной полосе и в самом деле как под стенами древнего города. Верх их порос лесом, фигурка человека, стоящего наверху, кажется крошечной. Под стать им и река, и дали речные. Горы высокие, дали широкие — простор эпический, таит он в себе невысказанный сказ, доселе не пропетую песню. В богатырском молчании застыли берега, и только легкий шорох, как шепот, от скатывающихся по круче камешков нарушает молчание.
Далеко тянутся высокие щелья, прерываемые
Факты истории монастырской колонизации помогают понять нам, в частности, сухопутные и водные пути средневекового Севера. Как попадали прежде на Мезень? Был, конечно, морской путь, но был он дальним и небезопасным. Обычный северный путь в прошлом — по притокам больших рек с волоком на водоразделе. Мы уже знаем, что близко сходящиеся притоки главных рек Севера часто носили схожие названия: Пукшеньга Двинская и Покшеньга Пинежская, Пижма Мезенская и Пижма Печорская. Так и Пинежская Ежуга сходится близко с Мезенской Ежугой, той, что впадает близ Ущелья, и Зырянской Ежугой, впадающей в Вашку. Грунтовые дороги также прокладывались по местам древних волоков. Одна из дорог с Пинеги на Мезень шла вдоль двух Ежуг.
Очевидно, этим путем в начале XVII века пришел на Мезень монах Иов и близ устья Ежуги на приметном месте, где мы сейчас находимся, основал пустынь. Судьба Иова трагична: он был убит разбойниками.
Разбойники на Мезени… Это историческая загадка: откуда они в этом тихом крае? Правда, в так называемое «смутное время» разбойничьи шайки рыскали по Северу, но Иов погиб в 1625 году. Было бы странно, если бы такое чрезвычайное событие, как налет разбойников на мезенские волости, не оставило следов в народной памяти. Действительно, событие это отразилось в преображенной, фантастической форме — в мезенской сказке о разбойнике Зажеге (или Зажегине).
Существует несколько вариантов этой сказки, суть их сводится к следующему. Разбойник Зажега, как положено сказочному персонажу, наделен колдовской силой: он знает заговорные слова, умеет «уходить в воду». Последнее, в нашем понимании, может означать, что разбойники умели скрываться после своих дерзких налетов на селения. Противостоит злодею крестьянин-богатырь по имени Пашко (или Павел, Павлик — ласковым уменьшительным именем в народе называют силачей). Пашко мирно пахал ниву на своем богатырском коне. В это время по реке со своей шайкой плыл Зажега. Он сказал заговорное слово, и конь остановился как вкопанный. Пашко погнался за злодеем. Зажега ушел на Пезу. Там он почувствовал себя в безопасности и стал варить кашу. Только вдруг каша окрасилась в кровавый цвет. Появился Пашко, он нагнал разбойников и перестрелял их из лука (за что был прозван Туголуким), а Зажегу схватил и кинул в костер. Зажега пытался выйти из огня всякой гнусиной, но Пашко бросал его снова и так сжег Зажегу.
Если мы сведем воедино быль и сказку, реальное убийство Иова и фантастическую расправу над Зажегой, то сможем более или менее достоверно восстановить события давнего прошлого. Какая-то шайка разбойников бродила в XVII веке по Мезени и была истреблена местными крестьянами. Во главе крестьян стоял сильный, всеми уважаемый человек, некий Павел из Юромы. Крестьянский отряд шел по пятам разбойников, гнал их вниз по реке. Спуститься к морю разбойники не могли — в Окладниковой слободе находился административный центр края, там жили стрельцы. Пеза, правый приток
Так причудливо сплетается порой сказка с былью, и по истечении времени все больше быль обрастает сказкой, так что трудно становится разделить их. Но в основе своей народное предание не может быть недостоверным. Не было в мезенском крае своих летописцев, но сохранился отзвук давних событий в образах народной фантазии.
Вот так шла-текла Мезень по тихому Лешуконью, а теперь, набрав силу, открылась во всей поэтической шири, и громче зазвучал ее голос, послышался напев старинных сказаний…
Она еще о многом расскажет нам. Послушаем.
Если судить по названиям мест, то не бывавшему здесь человеку покажется, что Мезень состоит из гор и ущелий. За деревней Ущелье, ниже устья Ежуги, будут Нисогоры, куда выходит старый пинежский тракт, далее по правому берегу — Кельчемгора.
В тот день, когда я прибыл в Кельчемгору, подул резкий северный ветер. Он рвал, свистел, гудел, нес черные тучи. Мезень взъярилась крутыми волнами, лодки не решались выходить в такую погоду. «Зарница», судно скегового типа на воздушной подушке, с плоским корытообразным днищем, тряслась на гребнях волн, как машина на неровной дороге. Неуютно в природе, мрачно, серо, холодно. Но то, что предстает взору в этих разбросанных по округе небольших деревеньках, заставляет забыть о непогоде.
Кельчемгора — общее собирательное название «куста» деревень: Кольшино, Заручье, Мокшево, Заозерье, Шелявы. Во многих мезенских деревнях я уже побывал, все они были хороши по-своему, но, пожалуй, с Кельчемгоры начинается тот классический тип мезенской деревни, который поставил ее на почетное место в истории народного деревянного зодчества. То, что я видел до этого на Мезени и на Вашке как редкость — красивые дома с коньками, резными причелинами и ветреницами, расписными фронтонами и ставнями и прочим разнообразием архитектурных мотивов, — здесь в изобилии.
Когда попадаешь в мезенскую деревню и видишь эти избы, амбары, колодцы, мостики через ручьи, баньки, поленницы дров, восхищаешься художественным вкусом северян. «В хорошем хозяйстве — и это поражает в севернорусской деревне — даже поленница, сложенная из ровных березовых плах, выглядит архитектурным сооружением», — писал исследователь народного искусства А. Чекалин. Это верно подмечено. Даже поленницы дров — на Мезени их называют «кострами» — входят составной частью в деревенский архитектурный ансамбль.
Здесь настоящий культ дерева. Культ и в смысле культуры, которая проявляется в любом творении из дерева. Культ и как почитание дерева, идущее от времен славянской древности. Северные деревни, как правило, не озеленены — слишком много леса вокруг, но отдельные примечательные деревья берегутся и сохраняются, как видели мы уже в Палощелье. В Кельчемгоре, в деревне Заручье, прямо среди улицы стоят огороженные старые лиственницы — листвы, по-местному. Древние это деревья, у подножия их вырос кустарник, ало пламенеет рябинка, это своего рода скверик на сельской улице. Вроде бы ненужный, вроде бы не на месте — посреди дороги, мешая проезду, — а стоит в дедовскую память.