Две жены моего мужа
Шрифт:
— Карим, отпусти брата! Прошу тебя, — мать вцепилась в мою руку, а я не смотрю на нее, потому что все мое внимание сосредоточено на Искандере. Смотрит на меня с ненавистью в глазах, от которой и страшно, и тошно одновременно. Я не хотел раскрывать все карты сразу, но его тон, самоуверенность и дерзость меня взбесили. Мы же братья! Мы одной крови! За что он так поступил со мной?
— Ты с больной головы на здоровую не вали, — орет Искандер в ответ. — Придумал заговор, чтобы себя обелить. Ты всегда был таким. Всегда на первом месте, всегда впереди меня. Мама, а ты что молчишь? Или уже не помнишь, что обвинила меня в молчании, когда узнала о его второй жене? Меня, не его!
—
— Да ты всегда его любила больше.Скажешь нет?
— Нет! Я люблю вас одинаково!
— Неправда, — огрызается Искандер. — И за последнее время я многое понял.
— Понял и решил убить брата? — вижу, что он в замешательстве. — Падение на лыжах не было случайным, да? Я столько лет спускался по этой трассе и никогда не съезжал. Что тогда произошло?
— Чего? — лицо его скривилось, сделалось бледным и страшным. — Ты точно больной!
Воспользовавшись тем, что хватка ослабла, он силой убирает мои руки и толкает меня в грудную клетку. Мама, недолго думая, встает между нами, закрыв меня от него. Искандер стоит насупившись и тяжело дышит.
— И ты все равно выбираешь его. Всегда. Он был прав, для вас с папой он всегда на первом месте, — бросает он матери, широко шагает к входной двери и скрывается за ней.
Мама плачет, закрыв лицо ладонями, а мне остается только обнять ее и попросить прощение за все.
— Нас кто-то сглазил, — всхлипывает она. — И проклял. Никогда вы себя так не вели. Я вас не этому учила.
— Знаю мама. Прости, — целую ее в макушку и еще крепче прижимаю к себе.
Меня все еще одолевают сомнения, что всю схему по моей дискредитации придумал Искандер. Допустим, главбух из Астаны помогла ему с подделкой документов а Линару он просто подложил под меня. Но зачем это все? Неужели он так сильно ненавидит меня? Я просто не хочу в это верить.
***
Ночь провожу в родительском доме, чтобы мама не волновалась. Перед сном долго сижу в отцовском кабинете и думаю, думаю, думаю. Все-таки чувствую, будто я упускаю нечто важное. Взгляд падает на фотографию в рамке, где папа сидит в кресле, а мы с Искандером стоим по разные стороны. Он учил нас быть дружными и никогда не предавать друг друга и семью. “Не предавать” — было его главным заветом. Почему-то в голову лезут мысли о той старушке с кладбища. Она что-то говорила о том, что папа стоит рядом и просит у меня прощение. За что? Что ты скрывал, папа?
В ушах набатом звучит фраза сумасшедшей апашки: “Ответы ищи у отца. Ответы ищи у отца”. Я вскакиваю с кресла и начинаю мерить шагами кабинет. Подхожу к окну, открываю его настежь, впуская свежий, прохладный воздух. Ночь сегодня спокойная и безветренная. Метнувшись к шкафу, открываю его и один за другим просматриваю все его папки и документы. Не знаю, сколько времени проходит, но сна ни в одном глазу. Я как заведенный продолжаю искать то, не знаю, что. Снова сажусь за стол и прохожусь пальцами по дереву и закрытым ящикам. Нужно отыскать ключ, поэтому я шарю по органайзеру на столе, вываливаю все содержимое на поверхность и, наконец, нахожу, маленький золотистый ключик. Плохо же он хранил его, раз я нашел. Или просто спешно забросил?
Выдвигаю ящики и вижу, что там тоже папки, папки, папки. Вытаскиваю все до одной и кладу на стол. Быстро и нетерпеливо пролистываю одну, убираю в сторону. Тоже самое делаю со второй и третьей. Ничего интересного. В глазах рябит, в висках стучит, а тень отца будто нависает надо мной. И тут происходит нечто очень странное и необъяснимое. Лампочки надо мной начинает мигать и трещать, а через несколько секунд свет и вовсе гаснет. Иду к
?????????????????????????? “Папа, что же ты наделал?” — шепчу в пустоту.
Глава 47
— У тебя телефон звонит, — шепчет мама, выводя меня из раздумий. Я даже не услышал сигнала, а продолжал пить чай и смотреть перед собой. Спал где-то два часа, потому что изучал отцовские документы и почти докопался до правды. Маму пока не буду в это посвящать, чтобы зря не беспокоилась. Но теперь я вспоминаю ее слова об измене отца, когда она была беременна Искандером и многое встает на места.
— Телефон? А, да, точно, — кладу чашку на стол, вытаскиваю мобильный из кармана брюк и несколько секунд смотрю на дисплей и вижу имя еще одного предателя.
— Ответь, — просит мама.
— Да? — резко отзываюсь, приняв вызов.
— И тебе доброе утро. Слышал, ты вышел. Поздравляю.
Ничего не отвечаю, но в трубку дышу тяжело и громко. Я все еще очень зол на него.
— Расслабься, Карим. Я звоню с миром, — говорит Аслан. — У меня есть для тебя интересная информация о столичном офисе. Слышал, ты там начал внутренний аудит.
— Что за информация? — его слова меня насторожили.
— Не телефонный разговор. Надо встретиться.
— Хорошо. Давай через пару часов. В кафе. Локацию сброшу.
— Бросай.
На выезде и коттеджного городка, где живет мама, дежурят журналисты и блогеры. Как они меня здесь-то нашли? Помог кто-то? Увидев мою машину, оживляются, включают камеры и мобильные, чуть под колеса не бросаются. В открытое окно прилетают вопросы:
— Вас отпустили под залог?
— Говорят, вы по-прежнему главный подозреваемый в убийстве Линары Сариевой?
— Правда ли, что ребенок, которого она родила от вас, недавно умер?
Давлю на газ, до скрипа кожи сжимаю руль и матерюсь про себя…да и на себя тоже. В зеркало заднего вида наблюдаю за тем, как снимают мою машину. Ничего вашу мать святого.
Более или менее успокаиваюсь только в кафе, где сажусь за самый дальний столик. Снова звонит мама и приходится сказать ей, что задержусь и в лучшем случае приеду поздно вечером. Наконец, вдалеке вижу Аслана, но не встаю и даже не пожимаю ему руку, хотя он ее и протягивает. В наших краях, где признак уважения — здороваться двумя руками — это удар ниже пояса. Но во мне еще кипит обида на лучшего друга не только за его действия, но и за слова.