Две жизни. Том II. Части III-IV
Шрифт:
При звуке голоса Франциска Бронский опустил руки, взглянул на него и, очевидно, впервые понял, как и я, что такое Любовь в человеке. Он опустился на колени, приник к Франциску, взял обе его руки в свои и зарыдал.
Все моё сердце перевернулось от этих рыданий. Я тоже опустился на колени рядом с ним, обнял его, также приник к Франциску и молил живое небо, моих друзей Флорентийца и Али разделить тяжесть трудных страданий Бронского, помочь ему перейти в иную ступень понимания его земной жизни и труда в ней.
Рыдания Бронского говорили о невыносимой тяжести сердца, о пытке, которую он нёс. Руки Франциска гладили его по голове, он наклонился над Бронским и тихо, нежно улыбался
– Мой дорогой брат, – всё тем же голосом продолжал Франциск, – твои слёзы сегодня – Рубикон твоей жизни. Ты был освободителем для твоих встречных, разрывая их духовные оковы своим гением искусства. Ты скорбел и страдал, видя, как рушилось их мимолётное счастье. Теперь ты будешь понимать, что условное счастье, сгоравшее от огня спички, сменится в них Светом несгорающего Огня. Ты будешь теперь для них силой возрождения и утешения. Ты поймёшь, что великий путь ученичества равно велик перед Вечностью, несёшь ли ты в своей чаше розовые жемчужины радости или чёрные жемчужины скорби. Чаша радостного только кажется легче. На самом же деле людям одинаково трудно нести в достоинстве, равновесии и чести и радости и скорби.
Встаньте, братья мои, чтобы я мог каждому из вас отдать поклон Любви, как привет его новой жизни.
Франциск поднял нас с колен, и я снова поразился физической силе этих нежных рук и его болезненной внешности. Франциск обнял Бронского, приблизил его вплотную к себе и что-то говорил ему на ухо, чего я не разбирал. Как преобразились лицо и фигура артиста, когда Франциск выпустил его из своих объятий! Лицо его засияло, фигура выпрямилась, стала мощной, глаза засверкали силой, весь он показался мне воплощением творческой энергии. Ни одной морщинки не было на его молодом сейчас лице, а ведь в момент нашей встречи оно всё было изборождено суровыми складками.
Франциск обратился ко мне и сказал:
– Лёвушка, твой брат Николай шлёт тебе привет. Он дарит тебе свою записную книжку, которую ты так свято сберегал для него до сих пор и куда ты с редкой честностью ни разу не заглянул, охраняя тайны брата. Ныне содержание записной книжки брата для тебя не тайна, и ты всё поймёшь, что там сказано. Прими и мой дар любви и радости. Возьми это скромное колечко и надень его на шейку твоего павлина. Вот тебе и цепочка.
Как я был рад подарку Франциска! Не только я, но и мой павлин, мой вековой враг, получал сегодня привет любви. Все слова благодарности не могли бы выразить силы радости, которая меня переполнила. Я бросился на шею Франциску, смеясь и плача одновременно и утопая в его беспредельной доброте.
– Лёвушка, ты задушишь Франциска, – услышал я за собой голос Иллофиллиона.
Я и не заметил, как и когда потерял из виду Иллофиллиона и моих дорогих поручителей, помчавшись навстречу Бронскому. И теперь я даже не задумался, как и откуда они появились возле нас, – всё происходившее сегодня казалось мне простым, ясным, лёгким.
Иллофиллион повёл нас в дальнюю часть сада, где я увидел оранжевую беседку, выполненную в очаровательном архитектурном стиле, которой раньше не замечал. Здесь с нами простился Франциск и напомнил мне, чтобы я к вечеру пришёл к нему побеседовать с карликами и обязательно привёл с собой Бронского.
Последнему было, очевидно, очень трудно расстаться с Франциском. Он держал руку своего нового друга и не отрываясь глядел ему в глаза. Франциск засмеялся своим мелодичным смехом, высвободил свою руку, взял обе руки Бронского и вложил их в правую руку Иллофиллиона.
–
Франциск оставил нас и вскоре скрылся за беседкой. Но мы пробыли одни очень недолго. Не успел я ещё раз прижать кольцо Франциска к губам и представить себе, как очаровательно будет гореть красная цепочка на белой шейке павлина, как Иллофиллион сказал:
– Лёвушка, сюда идёт Наталия Владимировна. Встреть её так, как тебя только что встретил Франциск. Передай ей всю силу твоего милосердия, как сегодня оно было передано тебе. Если сумеешь забыть о себе и, думая только о ней, прижать её к сердцу, не видя в ней ничего, кроме её любви, ты поможешь ей подняться на ту высоту, на которой ей необходимо найти новую силу, чтобы окончить прежний и начать следующий труд. Не важно, что ты сам ещё только неофит. Тебе не могут быть ещё открыты пути сокровенного труда Владык Кармы людей. Важно, чтобы ты отдал ей всю чистоту радости, которую она в данное сейчас может вобрать только через тебя. Не человек как таковой важен, когда несёт весть. Важна сама весть и важна любовь, приносимая тем, кто несёт эту весть. Помоги ей, забыв о себе, как сегодня помогали тебе, не помня ни о чём, кроме тебя.
Иллофиллион умолк, взял под руку Бронского и вышел из беседки. За ними, ласково улыбнувшись мне, вышли и Никито с Зейхедом. Прошло очень немного времени, вероятно минут десять-пятнадцать. Но что это были за минуты! Я не ощущал веса собственного тела. Полное счастье бытия, какая-то неведомая до сих пор сладость в сердце соединяла меня со всем окружающим, словно и свет, и солнце, и камни, и цветы – всё звучало. Я ясно слышал, как звучала моя собственная нота в общей гармонии Вселенной. Я составлял часть всего целого, не различая, где начиналось «я» и где было «не я».
Послышался лёгкий шорох, и я увидел подходившую к беседке Андрееву. По обыкновению, на её сильно вьющиеся волосы была наброшена косынка из белых кружев, но, далеко не по обыкновению, глаза её были полны самой глубокой печалью. Это даже не были её обычные электрические колёса, к которым я уже привык. Они точно потухли, и вся её тяжеловатая фигура казалась сегодня ещё более грузной и поникшей. Шла она, точно ничего не видя и не замечая. Мне подумалось, что её подавляет какая-то мысль и что она не в силах решить некий важный вопрос, который не даёт ей покоя. Я вышел ей навстречу, но она всё ещё не видела меня, пока я не взял её за руку, в которой она держала нераскрытый зонтик.
– Сестра Наталия, – сказал я с той радостью, которая наполняла меня всего сегодня. – Как я счастлив встретиться с вами в эту минуту! Я не ощущаю никаких преград между мною и вами. Я знаю, что терзает вас, и я несу вам помощь Али-старшего. Не смотрите, дорогая Наталия, на мои личные плохие качества. Я только тот муравей, который несёт вам весть Али.
Внезапно я почувствовал уже знакомое мне содрогание всего моего существа и услышал голос Али:
– Возьми с собой сестру твою и введи её в мою комнату. Там, на второй полке третьего шкафа, возьми книгу, которая засветится для твоих глаз. Подай её сестре Наталии и помоги ей своей чистой гармонией и преданностью прочесть то, что ей необходимо.