Две жизни
Шрифт:
Лестница эта была юноше знакома. Но одно дело – плестись с грудой тяжелых металлических заготовок за приказчиком Гаврилой, чтобы наскоро выполнить какую – то работу на парниково – оранжерейном участке или хозяйственном дворе, и совсем другое – идти в гости к самой барышне Мишульской чуть ли не в ее собственные покои. У него аж дыхание перехватило от волнения. А у Анастасии будто бесенята запрыгали в глазах, так развеселила ее робость Дмитрия.
Между тем они вышли на главную аллею, миновали тенистый парк и остановились неподалеку от входа в господский дом. Здесь на широкой скамье под навесом сидели две горничные и усатый
Девушка небрежно кивнула им и коротко бросила:
– завтрак на два куверта с фруктами и охлажденным токайским в розовый павильон, пожалуйста.
– Слушаюсь, барышня, – послушно склонил голову усатый. – А какие приказания будут относительно меню?
– Спросите у Аграфены, она в курсе.
– Слушаюсь, – снова как эхо повторил усатый и засеменил в дом. Обе служанки последовали за ним.
– Ну зачем это?.. – попробовал возразить Дмитрий.
– А гости с хозяевами не спорят, – улыбнулась в ответ Анастасия. – К тому же я в долгу перед вами.
– Ну что там, какой – то ключ...
– Дело не только в ключе, Митя. Помните, как несколько лет тому назад вы, будучи еще совсем мальчишкой, бросились возле сельской церкви на помощь незнакомой девчонке, которую чуть не загрызли собаки?
– как не помнить, помню, конечно, – усмехнулся Дмитрий. – Досталось мне тогда. Покусали проклятые псы ноги. А главное – последние штаны изодрали. Только постойте! Откуда вы это знаете?
– Откуда знаю? А вы посмотрите на меня получше.
– как?.. – он пристальнее вгляделся в смеющееся лицо девушки. – Так это были вы?!
– Да, Митя, это была я. Это мне, капризному, избалованному, непослушному ребенку, удалось тогда, кажется, в Петров день, улизнуть от отца с матерью и всех, кто их сопровождал, из церкви и нарваться на свору голодных псов. Помнится, мне тогда только что подарили игрушечного ослика из волчьей шкуры, что, видимо, и разъярило собак. Словом, если бы не вы... – она чуть помолчала. – Мне тогда задали, конечно, изрядную трепку. И было за что. А я молила отца только об одном: чтобы как – то помочь бедному мальчику. Но... отец сказал: «Не реви! Ничего не будет твоему спасителю. У этих деревенских сорванцов кожа что мои охотничьи сапоги». До сих пор не могу ему этого простить. – Анастасия вздохнула: – После этого я не встречала вас ни разу. Но вспоминала часто. И когда, возвращаясь три дня назад из города, увидела бедно одетого юношу, одиноко стоящего у Святого ключа, то сразу поняла, что это вы. Сердцем своим поняла. А вчера у кузницы окончательно убедилась в этом: такой симпатичной родинки под правым глазом, как у вас, нет больше ни у кого на свете.
– Скажете тоже... – смутился Дмитрий. – А как вы узнали, что я работаю в кузнице?
– Есть тут у нас одна добрая душа. Моя бывшая кормилица Аграфена Андреевна Лопатова. Это единственный человек, с которым я делюсь. Она на другой же день навела все справки. Так мы и встретились второй раз в жизни. Но пойдемте в павильон. Там, наверное, уже всё приготовили.
Розовый павильон оказался действительно розовым. Но не потому, что был окрашен в такой цвет: весь
В этот живой тоннель и нырнула Анастасия, снова взяв Дмитрия за руку. Впрочем, это уже и не удивило его. Он почти свыкся с мыслью, что все происходящее если и не сон, то, во всяком случае, и не реальная действительность. Да и как еще можно было назвать это сказочное диво.
В самом павильоне, несмотря на огромные зеркальные окна, царил легкий розовый полумрак, что не позволяло сразу рассмотреть все детали его убранства. Хотя посмотреть здесь было на что. Вдоль стен и окон высились красивые вазоны из какого – то шелковисто – зеленого камня, в каждом из которых весело позванивал маленький фонтанчик; сверху, с потолка свисали причудливые гирлянды разноцветных китайских фонариков, а в простенках между окнами сияли голубоватой подсветкой громадные аквариумы с диковинными рыбками и не менее диковинными водорослями. Мебель здесь составляли несколько удобных плетеных кресел. А посреди павильона стоял большой круглый стол, уставленный всевозможными яствами, большую часть которых Дмитрий не только ни разу не едал, но о существовании которых никогда и не слыхивал.
Между тем Анастасия усадила его за стол, сама села напротив и пригласила жестом к началу пиршества:
– Вот вы и у меня в гостях, Митя. Берите и ешьте все, что вам понравится. И пожалуйста, не стесняйтесь. Я специально приказала прислуге не появляться здесь, чтобы не смущать вас. Но сначала выпьем за нашу встречу. – Она пододвинула к нему бутылку с искристо – золотистым вином. – Не бойтесь, я не спою вас. Это токайское, в нем не больше двадцати градусов. Но вкус, скажу вам... Впрочем, сейчас сами оцените. Только наполните бокалы: женщине, даже хозяйке, это не к лицу.
Дмитрий осторожно разлил вино, подал бокал Анастасии:
– А дальше?..
– А дальше – чокнемся и выпьем, – громко рассмеялась она.
– за встречу, Митя!
– за встречу? Да, за встречу... Хотя я до сих пор не могу поверить, что все это всамделишное, не мерещится мне.
– какой вы смешной, Митя! – снова рассмеялась Анастасия. – Что вам еще мерещится? Это я, это – вы, – коснулась она его плеча.
– такие, какие мы есть. Можете даже потрогать меня рукой. А лучше – пейте до дна, и все само собой станет обыденным. Ведь все это, – обвела она рукой окружающее их великолепие, – на мой взгляд, гроша ломаного не стоит, и уж во всяком случае не помешает нам с вами стать друзьями.
– Ой, вы скажете!
– А вы против этого?
– Мне боязно даже подумать такое.
– Вот и залейте страх вином, – осушила она свой бокал.
Дмитрий также сделал несколько глотков, осторожно нацепил на вилку ломтик какой – то красной рыбы. К его удивлению, господское вино оказалось не больше чем сладкой водичкой. Ведь до сих пор он не пробовал ничего кроме самогона и был уверен, что от этого вина у него дух захватит, а на самом деле... Впрочем, уже после второго бокала все тело его налилось бодрящей силой, голова слегка затуманилась, а главное – он почувствовал себя не таким уж ничтожным и жалким и все происходящее обрело черты вполне реальные.