Две жизни
Шрифт:
Здравый смысл требовал, чтобы она отказалась — хотя бы ради сохранения душевного покоя… Впрочем, какая опасность в том, что она позавтракает с интересным человеком?
— Чудесно! Я голодна как волк.
— Вот и великолепно! — воскликнул Генри и, заведя мотор, резко развернулся и рванул с места.
— Мне бы только переодеться, — взмолилась Рут.
— Вы и так прекрасны!
Голубая тенниска и белые шорты, в общем-то устраивали Рут, тем более, что хорошо сидели на ней и ничуть не стесняли движений. Правда, они были далеко не новые. Если судить по убранству его
Двадцатью минутами позже Рут наслаждалась уютом и покоем, царившими на затененной террасе, куда им подали завтрак — простой, но красиво сервированный и очень вкусный. Она твердо решила, не поддаваясь безграничному обаянию Генри, приятно провести с ним время.
Точно так же, как белка запасается продуктами впрок, Рут запасалась воспоминаниями. Особенно старалась сохранить в памяти каждую черточку его лица, его мимику, характерные движения. Их беседа не прекращалась ни на миг: они обсуждали прочитанные книги, любимые блюда, перспективы развития мира, последние гипотезы относительно исчезновения динозавров. Безумно хохотали, выдвигая различные предположения по поводу того, почему именно в эпоху процветания столь популярны мини-юбки.
Своим умом, быстрым и острым, Генри, конечно, превосходил ее. Но ей нравилось, как он смеется, нравилось смешить его. Генри расспрашивал ее о работе; она с воодушевлением рассказывала, причем вопросы, которые он задавал, и его комментарии отличались большой точностью и профессионализмом.
На время, пока они пили кофе, воцарилось краткое молчание. Рут украдкой наблюдала за прекрасным, бронзовым от загара лицом Генри. В этом человеке было столько достоинства и потрясающей мужской красоты, что он, казалось, сошел со страниц старинного манускрипта или с живописного полотна. Такими — властными, уверенными в себе, решительными, обласканными судьбой — изображались средневековые рыцари и короли.
Рут тряхнула головой, сбрасывая с себя опасное наваждение.
— А не прогуляться ли нам? — медленно и как бы лениво спросил Генри.
Рут с радостью согласилась.
— Можно даже на несколько минут подойти к воде. — Он не спускал с нее слегка прищуренных глаз.
От только что возникшего легкого настроения не осталось и следа. Рут напряглась.
— Хорошо, — мгновение помедлив, ответила она, и со стыдом почувствовала, что ее голос дрожит.
Пока они шли к озеру, Генри держался в некотором отдалении от нее и даже не поддержал Рут, когда та снимала сандалии. Стиснув зубы, девушка пристально смотрела на прозрачную, гладкую как стекло воду. Не было ни ветерка, а значит, Рут не могла угрожать какая-нибудь нежданная волна.
Собравшись с духом, она сделала едва заметный шаг вперед.
— Расслабьтесь, — произнес стоявший рядом Генри.
— Легко сказать, — огрызнулась Рут.
Однако его спокойный голос придал ей силы.
Генри подошел к кромке воды и взял девушку за руку. Ощутив тепло и надежность его ладони, она почувствовала прилив уверенности… и
Но тут же липкий страх вновь охватил ее, к горлу подступила тошнота. В полной прострации, не смея шевельнуться, Рут уставилась на голубую поверхность озера.
— Вы мужественная женщина, Рут! — донеслись до ее слуха слова Генри.
Она вцепилась в него, но он осторожно высвободил свою руку.
— Вряд ли, — дрожащим голосом проговорила девушка, однако из воды не вышла.
— Вы знаете, что это так! — твердо возразил Генри.
Рут сделала глубокий вдох и выдох.
— Это дыхательное упражнение, — пояснила она иронично улыбнувшемуся Генри.
— И как, помогает?
Она неуверенно усмехнулась.
— Наверное, если я все еще не выскочила из воды сломя голову.
Эти слова будто прорвали некую плотину, сдерживавшую волны страха, — Рут повернулась и опрометью, спотыкаясь, бросилась вон из озера. Только почувствовав, как пятки безжалостно обжигает раскаленный песок, она остановилась и, тяжело дыша, бессмысленно уставилась на зеленые заросли.
— О Господи, какой же я эгоист! — подбегая к ней, хрипло пробормотал Генри. — Думал, в моем присутствии вам будет легче.
Одним движением подняв Рут на руки, он отнес ее в густую тень деревьев. Девушке вновь стало трудно дышать, но на этот раз совсем по другой причине.
Она покачнулась, когда он ставил ее на землю, но Генри мгновенно поддержал ее. Ухватившись за него, она сквозь тонкую ткань рубашки почувствовала, как заиграли мускулы на его руках.
Генри и Рут стояли вплотную друг к другу, и трудно было понять, чье это сердце колотится с такой силой. Панический страх, охвативший ее, почти прошел, и теперь она ощущала силу объятий Генри, мужской аромат его тела, плотное прикосновение стройных бедер, мускулистых ног, восставшей плоти. В ответ на столь сильное эротическое возбуждение тело Рут наполнилось нестерпимым жаром и, казалось, кричало на весь мир о своем желании.
— Все хорошо, — шептали его горячие губы, — все хорошо… — Они прикоснулись к ее лбу, двинулись ниже, задержались у висков.
Очевидно, Генри просто хотел ее успокоить, но вместо этого дыхание у девушки окончательно пресеклось от волнения, а сердце готово было вырваться из груди. Замерев, Рут ждала, что будет дальше, уже готовая сдаться на милость победителя.
И тут в ней заговорил старый как мир инстинкт самосохранения. Борясь с губительной слабостью, Рут попыталась хотя бы на сантиметр отстраниться от Генри. Он на секунду прижал ее еще сильнее, но потом опустил руки. Потупив взор, Рут шагнула на безопасное расстояние.
— Извините, — только и смогла пробормотать она.
— Это вы меня извините! — В его голосе слышались раскаяние и едва сдерживаемая досада на самого себя. — Мне не следовало уговаривать вас входить в воду.
Она прямо посмотрела в его горевшие неутоленной жаждой глаза и сказала:
— Вы тут ни причем. — Ее голос стал твердым. — Если мне не удастся преодолеть страх, я не смогу работать. На этот раз у меня, по крайней мере, не закружилась голова. А это еще один шаг вперед!