Дверь в полнолуние
Шрифт:
– Думаю, что все, сколько-нибудь приближенные к семье Руссель, хоть немного, а знают о гонках!
– Да, но Мари так молода! В 82 году… - Он засмеялся, обращаясь к ней: - А вы вообще-то уже были на тот момент?
Марьяна улыбнулась:
– Была, но в ужасном состоянии. Это год моего рождения. А насчет гонок - у моих родителей были приятели, хорошо знающее этот мир, и я часто слушала их разговоры. Гонщики, в том числе бы вилле, сохраняют любовь и интерес к трассам, даже уйдя с них…
– Это точно!
– согласилась Дорис.
– Я не припомню ни одной нашей встречи, чтобы обошлось без этих рассказов! Кажется, сама уже могу
Адам тяжело глянул на нее:
– Мне всегда казалось, что ты пропускаешь мимо ушей наши разговоры.
Она огрызнулась:
– Ну, не все же должны быть такими любителями мании, как ты!
– Воспользовавшись возникшей неловкой паузой, она спросила: - Кстати, нельзя ли узнать, чем вызвана такая экстренная необходимость сегодняшней встречи? Мне, например, пришлось отменить запланированные дела и обидеть неожиданным отказом тетку.
Макс Руссель старшей неожиданно помрачнел.
– У меня ко всем небольшая просьба - собраться в 11 часов в зеленой гостиной. Хочу сделать кое-какие заявления. Ради этого, собственно, мне пришлось прервать собственную поездку и пригласить сюда вас.
– Он глянул в сторону Ингрид и ее отца, и с непонятной интонацией в голосе произнес: - Хотя нет, очень рад был увидеться, когда еще придется…
Дорис поерзала, но даже она не решалась продолжить расспросы.
Появление Марты прервало разговор. Подали паштет из дичи.
Разговор за столом то вспыхивал, то угасал.
Марьяна похвалила соус, который подали к паштету:
– М-м-м! Какой необычный вкус!
Руссель-старший откликнулся:
– У нашего повара - русские корни. Он всерьез уверял меня, что такой паштет подавался к царскому столу.
Марьяна улыбнулась:
– У царей в гостях не бывала, а вот сам паштет очень понравился! Если ваш повар не хранит секреты за семью замками, с удовольствием расспросила бы его…
Руссель одобрительно кивнул ей:
– После обеда Марта проводит тебя…
Арнольд склонился в натовском поклоне:
– Зачем же, дядя? Не будем отвлекать Марту от ее хозяйственных обязанностей. Я с удовольствием провожу Мари. Мне и самому, признаться, интересно узнать, как готовят этот соус…
Неизвестно, на что рассчитывал Арнольд, но Марьяна, решившая получить хоть какое-то удовольствие от этого обеда, действительно спустилась в кухню. Там она все осмотрела и перепробовала, вызнала рецепт паштета и соуса, задавая, кажется, довольно толковые вопросы. Повар, добродушный здоровяк, находился в полной прострации от такого внимания. Марьяна добросовестно записывала все его откровения, и напоследок пообещала прислать ему кулинарную книгу авторства своей подруги.
Марта, несмотря на все намеки и гримасы Арни, ни на минуту не оставила их наедине, из чего он сделал вывод, что старая карга не так проста, как кажется.
Впрочем, Арни и сам увлекся их беседой, ему доставило неожиданное удовольствие рассматривать раскрасневшееся от кухонного тепла лицо Мари, ее оживленные глаза… За обедом она была совсем другой.
Кроме того, его терпение было вознаграждено: Марта осталась в кухне сделать какие-то распоряжения на завтрашний день.
На обратном пути он ухватил Мари за руку, и она вынуждена была остановиться.
– Ну, может, поздороваемся, наконец?.. И даже не пытайся соврать, что не узнала меня!
– Конечно, узнала сразу. Ты мало изменился…
– Зато ты стала совсем другой. Тогда ты
– Арни, мне давно не шестнадцать лет. Чего ты хочешь?
– Ты ведь поняла, что я хорошо отношусь к тебе? И, конечно, я намеренно не стал разглашать наше прежнее знакомство. Надеюсь, что в ответ ты тоже проявишь ко мне, скажем так, родственные чувства. Марьяна невозмутимо спросила:
– А с чего ты решил, что это я хочу скрыть факт знакомства с тобой?
Арни усмехнулся:
– Ну, во-первых, ты не подала виду, что узнала меня. Во-вторых, я смотрю, вкусы у тебя не изменились: по-прежнему предпочитаешь обеспеченных стариков?
Он поймал ее руку у самого лица, притянул к себе и засмеялся:
– Ого, какой темперамент!
– И, внезапно посерьезнев, сказал: - Вот что, детка! Сегодня придешь ко мне, и от твоего поведения зависит, расскажу я своему дядюшке о нашей прежней встрече, или нет. Учти: если хочешь денег, придется делиться. И, пожалуйста, сделай лицо попроще, а то я подумаю, что ты меня не любишь, и передумаю помогать тебе. Без меня у тебя ничего не получится, надеюсь, это ясно?
Он сильнее сжал ее запястья, и наклонился к лицу Марьяны.
Где-то хлопнула дверь, и Арни с неудовольствием выпустил ее.
– Надеюсь, ты будешь благоразумна, и, уверяю, тебе понравится, - со вздохом сказал он.
Марьяна, придя в себя, бросилась вперед по коридору. У дверей своей комнаты она налетела на Генри Фогеля.
Он улыбнулся:
– Ну как, удалось выведать кулинарные секреты?
Марьяна только кивнула, и, пробормотав какие-то извинения, скрылась за дверью.
Генри растерянно посмотрел ей вслед: в свете коридорных ламп он заметил и ее непонятное волнение, и яркие пятна на открытых летним платьем запястьях… Ему показалось, что на площадке кто-то был, но, когда он дошел туда, на лестнице никого не оказалось.
Впрочем, он тут же выбросил это из головы, потому что гораздо больше его беспокоила предстоящая беседа с Русселем и тот узел, в который завязались и раньше непростые отношения Макса, Адама и его единственной дочери И нгрид…
Часть четвертая
Глава 5.
Макс Руссель уселся за игральный стол, поставил тяжелый стакан на инкрустированный край и сцепил руки. В гостиной повисло настороженное молчание.
Он наклонил голову и исподлобья оглядел всех.
– Я собрал здесь всех близких мне людей с тем, чтобы сделать некоторые заявления. Первое, и самое главное для меня лично - я отхожу от дел. Фирму полностью передаю в руки сыновей.
– Он помолчал, но прервать его никто не решился.
– Я все тщательно обдумал. Мне сейчас так же тяжело, как в тот день, когда я решился оставить спорт. Может быть, даже тяжелее, но решение принято, и я сделаю все, что наметил.
Руссель поднял глаза на Карла Шлегеля, и тот слегка кивнул.
– Десять лет назад я в один год потерял любимую сестру и жену. Тогда же, по совету Карла, составил свое завещание. За прошедшие годы мои чувства и мои обязанности по отношению к людям, в нем упомянутым, мало изменились. Однако время не стоит на месте. Возникли обстоятельства, о которых я скажу позже.