Дверь в полнолуние
Шрифт:
– Так и есть, сахар очень низкий.
Он сломал ампулу, набрал лекарство в шприц, и медленно ввел его в вену Русселя.
– Как давно он наблюдается по поводу диабета?
– буднично спросил он.
Генрих пожал плечами:
– Я даже никогда не слышал, чтобы Макс обращался к врачам.
Веки Русселя дрогнули, но сознание так и не вернулось. Впрочем, дыхание его стало глубже, и Марьяна почувствовала облегчение. Внутренняя дрожь, сотрясавшая ее, стала тише.
Парень поднял на Генриха глаза:
– Странно, очень похоже, что он получил
Он поднялся, кивнул помощнику, и тот вызвал из машины санитара.
Они переложили Русселя на носилки.
– Доктор, вы нас можете хотя бы чем-то обнадежить?
– спросил Генрих.
Он пожал плечами, захлопывая чемоданчик:
– Все, что можно, и вы, и я сделали. Боюсь, что он слишком много времени провел в коме. Извините, нам пора.
Красные габаритные огни скорой исчезли за изгибом аллеи.
Макс спустился вниз со спортивной курткой в руках.
Не прощаясь, пожал руку Генриху:
– Я перезвоню.
Мотор его внедорожника мощно пророкотал, и все стихло.
Марьяна поежилась от ночной прохлады.
До утра было еще далеко, но полная луна освещала дом и сад, придавая деревьям в парке неожиданную таинственность.
Дорис, пришедшая в себя к этому времени, нервно сказала:
– Думаю, всем надо выпить. Адам, подними Марту.
Он откликнулся:
– Она отпросилась до утра домой, в поселок.
Арни вмешался:
– Если хочешь выпить - обойдемся без нее. Я знаю, где лед и сейчас принесу из кухни стаканы. Вот, если бы Мари мне помогла?
– полуутвердительно спросил он.
Марьяна решительно отрезала:
– Я вполне справлюсь сама.
– Она обернулась к Генриху и тихо сказала: - Мне нужно вам кое-что показать. Я не уверена, но думаю, вас это заинтересует.
По выражению ее лица Генрих понял, что речь идет о чем-то важном.
Ему удалось спровадить всех в гостиную.
Марьяна ждала его у лестницы. Вместо того, чтобы отправиться на кухню, они вернулись в комнаты Макса Русселя.
Марьяна включила верхнее освещение и наклонилась над старинным ковром с тонкой арабской вязью - именно здесь лежал Руссель, когда Генрих вошел в комнату.
Кажется, она нашла то, что хотела: вернулась к столу, взяла салфетку и аккуратно собрала на нее мелкие крошки.
Она поднесла салфетку к свету, и Генрих увидел горстку мелких стеклянных крошек и тоненькую иглу для инъекций.
Теперь уже вдвоем они еще раз все осмотрели, и Марьяна поднялась, по-детски отряхнула ладони и сказала:
– Наверное, там были какие-то отпечатки, но я раздавила шприц, еще когда обнаружила мсье Русселя.
Генрих подумал, что, если бы это сделала она, времени на то, чтобы спрятать шприц, у нее было предостаточно. Впрочем, с этой целью она сама могла раздавить его, так и следов не останется. Марьяна знала, какое действие может оказать инсулиновая инъекция. Кто еще, кроме нее, мог об этом знать? Например, он, Генрих, понятия об этом не имел.
Если
Генрих чувствовал симпатию к девушке, а события последних часов сблизили их. Не хотелось верить.
Неожиданно для себя он перешел на ты:
– Думаешь, кто-то мог сделать Максу укол инсулина?
– хмуро спросил он.
Марьяна пожала плечами:
– Во-первых, я не уверена, что это могло вызвать мгновенную реакцию. Это же не кураре, в конце концов. Во-вторых, мсье Руссель был полностью одет и собирался пить чай.Он что, подпустил к себе человека со шприцем в руках и вот так запросто позволил сделать себе укол?
– Мы с тобой - неспециалисты. Может быть, его сначала каким-то способом лишили возможности двигаться, а уже потом сделали укол, позволяющий имитировать смерть от естественных причин? И шприц поэтому оставили. Мол, не рассчитал человек, произошел несчастный случай.
Марьяна поежилась.
– Вы это всерьез? У кого могли быть такие серьезные основания избавиться от Макса Русселя?
– Я не знаю. Но сегодняшний разговор. В общем, когда речь идет о деньгах, многие люди теряют тот налет цивилизованности, который дает им происхождение, воспитание и собственные представления о морали.
Она усмехнулась:
– Нас с вами можно смело исключить из списка - я вчера отказалась от денег Русселя, а вы его распоряжениями не упомянуты.
Генрих нахмурился. Если всерьез начнут копать, то обязательно нароют какие-нибудь подробности личной жизни, которые обожают желтые газетенки, и имя Ингрид всплывет обязательно. Этого допустить ни в коем случае нельзя. Если Русселя не будет, защитить Игрид сможет только он, отец.
Он не стал говорить Мари, что вчера, после того, как она ушла, Руссель передал все распоряжения, подготовленные и подписанные им, Карлу Шлегелю. Учитывая характер Макса, Генрих ничуть не удивился тому, что Макс не внес в них никаких изменений. Впрочем, Мари об этом не знала. Или знала?.. Макс мог сам ей рассказать об этом позже. Это ведь только с ее слов - то, что она попала в его комнату случайно.Еще в первые минуты знакомства он обратил внимание на сходство ребенка с Максом Русселем и вполне понял причину внезапного недомогания Ингрид. Конечно, она тоже это сходство заметила.
В последнее время Ингрид плохо спала, и принимала снотворное. Генрих порадовался, что она не услышала шума, поднятого Мари.
Девушка прервала поток его мыслей:
– Я спущусь за льдом и принесу в гостиную.
Генрих нахмурился.
– Что-то мне подсказывает, что нам всем лучше находиться на глазах друг у друга. Марьяна вскинула на него глаза, но промолчала.
Когда они поднялись в гостиную, там уже были почти все приглашенные на уикэнд гости. Отсутствовали, по понятной причине, хозяин дома и Макс, и Ингрид, которая, по-видимому, не услышала шума и спала.
– Где вы пропадали?
– ворчливо спросила Дорис.