Двое в палате не считая Будды

Сублингвист Мартин Лютый

 если мы лишь буквы?

— Мы даже не

Б У К В Ы

мы –

с и м в о л ы .

///////////////////////////////////////////////////////////////////

— Жестоко – тихо

уронил, в другой комнате, Накатило, как бы вне

сюжетной линии, после чего, взялся за стакан, да накатил.

//////////////////////////////////////////////////////////////////

Мартин попытался достать рукой книгу из-под кровати, но книги —

больным не положено, после чего заговорил громче , на 2 размера.

— Все это –

методы,

спекуляции,

приемы.

— А я думал, что все — это рок-н-ролл. – разочаровано всхлипнул Лоренцо.

— Нет, что ты, наивный крестьянский мальчик, из города старых обычаев,

рок-н-ролл — это уже классика, настоящее, и та реальность, которую оно

отражает, с нашей тенью, все это — фон.

— М-ммм? – чуть-ли не плача, замычал Лоренцо.

— Ф, – О, – Н, фон. – прочеканил Сублингвист.

— С рок-н-роллом понятно, с реальностью и тенями — тоже, а фон, куда и

каким местом? – ответил второй, после чего добавил про себя; «Рок-н-рол

жив и будет жить!»

— А – Ф – О – Н, получается Афон. Гора такая: монастыри, монахи, —

идиллия смирения.

— Не–а, не пойду туда, хоть она святая, вот лучше запатентовать бы свою

гору, с прожорливыми до страсти нимфоманками.

— И блэк–джеком? – вяло похлопал его по плечу, сочувствующий друг.

Наклонился к нему, посмотрел по сторонам, никто ли их не подслушивает,

кроме паука, убедился, что параноиться не к чему, после чего, продолжил

шепотом:

— Успокойтесь, больной, у нас еще куча страниц, и наша задача как букв,

давать точные акценты, держать в сохранности слог, предложения,

мысль всей повести, наконец!

Быть поводырями читателя до последней буквы, «и», символа точка.

— А за ней пу– у– у– у– усто– о– о– о– оо–––––––––– о– та.

—

Хватит, угомони свою стилистику.

—А может это всемирный блеф? Якобы, я вас читаю, а сам прячусь

в своем воображении, но принюхайся к автору просвещенный читатель,

прохавай, пост– постмодерную табуретку, на который сидит

задница Достоевского.

— Не то! – прервал его сосед

— Зачем ты заговорил громко?

— Не то ты чешешь, я вот вспомнил про Якобсона.

— Дай справку, чтоб я не думал что он дедушка Кобзона.

— Якобсон Роман Осипович, крупнейший лингвист.

— Как Годзилла?

— В отношении прочих лингвистов, да.

— И к чему это все?

— Даже в абсурде, может быть еще больший логичный абсурд.

Лоренцо от последних слов, совсем почувствовал себя, белой вороной в

черном холодильнике смысла.

— Дай объясню, возьмем какое–нибудь, волшебное слово.

—Абракадабра? – заискрился маленький мальчик Лоренцо, в ожидании

фокусов.

— Нет, кроликов из шляпы не будет, разве что, твое сознание могу

запихнуть в карман, но это не то, вернемся обратно.

Он смочил губы, после чего встал на ноги, и отчетливо сказал:

О б р у ш и т ь – произнес Мартин, как будто, на

миг превратился в образ песочной горы, которая рушиться.

— Обрууууууушшшшшить, – повторил за ним в интервал понимания

Лоренцо, а дальше, найдя источник понимания, в унисон две песочные

горы:

— ОБ —

Р

У

Шились.

Лоренцо улавливает эту вашу, красную нить, хватает ручку и начинает

писать, вне пространства и времени, при этом чувствуя себя, в дополнение,

вне Пушкина и Хемингуэя. Найдя определенную трансцендентную волну,

не своей интонацией, он завопил как сумасшедший:

— Бейте в бубен, сейчас будем проводить лингвистический обряд. – после

чего, закрываются глаза и берется горловая нота, Мартин начинает бегать

вокруг кровати и хлопать в ладоши, создавая вдохами и выдохами ритм

(двойка тому, кто подумал про «гейя–гейя»).

— Окошко.

— А кошка?

— Там щели ваты.

— Туда или оттуда?

— Улетела барракуда.

— Дует?

— Jazz do it!

В аккомпанемент шаманов добавляется мелодия «Чижик–Пыжик, где ты

был?» они начинают напевать:

— Поли—Вини—Л—ацетат.

— Продаем места, мы в ад.

— Поли—Вини—Л—ацетат.

— Продаем места, мы в ад.

Мелодия иссякает и получается резкий обрыв.

— Гр—е—е—ешных – прокуренным басом, голосом пьяного Сатаны из