Двоеверие
Шрифт:
Стая застыла в отдалении и боялась подойти к мёртвому брату. Но один, самый молодой и мелкий волк, подскочил отомстить. Зубы щёлкнули по руке, обмотанной цепью, серебряный нож впился сбоку от горла. С жалким визгом волк бросился в сторону. Липкие от крови пальцы Яра соскользнули с рукояти ножа и тот запутался в шкуре убежавшего волка.
– Беги! Спасайся, тварёныш! В лесу прячьтеся, догоню! – провожал их Яр бешенным смехом. – Как сдохнешь, нож мне обратно достанется. Сие вам будет уроком! Будет уроком...
Яр зло оглянулся, Чёрный Зверь давно ушёл с места битвы. Лесной холм опустел, отец не желал смотреть, как истекают кровью его родные дети. Может ещё
*************
Оковы пусты, пленник сбежал, и цепи безвольно обвисли. Сергей стоял посреди мрачной кузницы, а его непризнанный сын, до самой души обожжённый, отринутый, вырвался из рук Настоятеля.
Настоятель… как давно Сергей смирился со своим новым чином? Как такое случилось, чтобы собственное исчадье он едва не замучил по своей вере? Или же, по грехам? Его жизнь у подземников в прошлом, но он помнил, что такое быть Навью. Озлобленный вымесок не простит ему пыток и жестоко отыграется на его младшей дочери – такова плата за нарушенное обещание, за клятву, данную возле кровавой черты. Сергей обещал Владе исполнить любое желание сына, но, встретившись с ним спустя столько времени, не сдержал слова. Лучше не клясться совсем – ни небом, ни землею, ни престолом, ни головою. Если бы только ночь, которую он проклинал все последние восемнадцать Зим, не случилась!
От одного воспоминания о ней нутро Сергея сдавило от горечи и застарелой обиды. Ведь это он предан, он получил удар в спину, а не подземное племя! Прошлое подступило так близко, что в памяти одно за другим вспыхивали знакомые лица: его добрый отец, славная мать, сварливый старик скиталец, любимая Вера… ему больше их не увидеть. Жив ли на свете ещё хоть кто-нибудь из его дикого прошлого? Нет, сейчас у Сергея остались только две дочери – Женя и Дарья, плоть от плоти его, кровь от крови и дух от духа. Потому зло и тянется к ним, что иных детей он никогда не признает. Настал час крепиться ради новой семьи, сжечь всё старое и сохранить нажитое. Он прикончит плод своих грехов без оглядки, как только снова увидит.
Где-то глубоко внутри шевельнулось злобное одобрение. Негоже терпеть чужаков у себя на земле! Сергей тихо прочёл молитву и перекрестился. Стоило ли будить того, кто больше никогда не уснёт и испытает его крепость веры и душу?
Василий прошёлся по кузнице и с досадой качнул цепь на балке.
– Не вытащить нам теперь твою дочь без стрельбы. Придётся нам идти на логово.
– Хороший повод начать войну с Навью всегда найдётся, – Сергей не спешил решать, тем более обнадёживать войной Волкодавов.
– Теперь война – дело святое. Нужно за нападение отомстить, за убитых патрульных, за нарушение черты… за твою дочь поквитаться, – Василий внимательно выглядывал в нём настоящий ответ. Слишком много крови пролили они за последние годы во благо Обители.
– Нельзя ползти в норы, тем более в Навье логово, – вместе с ними в кузнице был и Егор. Он лучше всех понимал, чего стоит потеря пленника. – Кто туда сунется, тот назад не вернётся. Если начнёте войну, то Дарью убьют. Должен быть иной способ вызволить её из плена. Сергей, благослови договориться с ведуньей, пусть назначает цену, я выторгую Дашутку.
– Да Навь тебя пристрелит на месте, как только покажешься возле леса, – Василий от боли поморщился и поправил руку на перевязи. – Видишь, пленник меня чуть не зарезал. Ночью, гадёныш, из оков выбрался и пырнул меня и в открытые двери выскочил. И у караульных на заре как раз пересмена, где-то возле проездных ворот выбрался – упустили!
– Нет у нас на складах столько взрывчатки, чтобы даже пустую перемётную нору взорвать! – огрызнулся Егор. Желания Василия пустить Нави кровь ему отчего-то не нравились. – Не играй с огнём, Сергей. Хоть и вылазка, но всё-таки нарушенье черты. Все перемётные норы за приграничьем. Лучше дозволь рискнуть в одиночку, могу хоть безоружным пойти: пусть хватают и тащат к ведунье, она знает и вспомнит, кто я такой. Сергей, доверься, я смогу ключик к ней подобрать и Дарью выкуплю без стрельбы и без взрывов. Это лучше, чем по краю ходить и сорваться в войну, чтобы в кровь вляпаться по уши.
– Думаешь, ведунья помнит тебя? А какой её запомнил ты? Ты ведь ещё ребёнком виделся с ней и не знаешь, как сильно она изменилась. Из Навьей охотницы она выросла в коварную Мать подземного племени – мать чудовищ. Я пытал её сына, и Дарью она никогда не вернёт. Если уж Навь вцепилась в добычу, то рвёт её до кости. Но бывает страшно и ей... – Сергей подошёл к светлеющему оконцу под самым потолком низенькой кузницы. В лучах света собрались и кружились пылинки. – Скоро к Белой Волчице придут инородцы. Если в её племени вспыхнет смута, если не удастся удержать власть над своим родом, то всё Единение Нави рухнет, захлебнётся в крови. Да, им нужен мир, их ведунье. Но и пустым угрозам или посулам она не поверит. Если ты не пошатнёшь её власть – никогда ничего от неё не добьёшься.
Сергей махнул рукой и развеял пылинки. Они закружились, как снежная буря. Он невольно приметил у себя под ногтями бурую кайму грязи. Попав в Монастырь, ему хотелось вершить лишь благие поступки и найти мир в душе, но он вновь занимался охотой. Если не он, то кто тогда защитит людей от Волков?
– Ты не прав, Сергей. До того, как оружие поднимать, с подземниками надо поговорить о выкупе.
Василий громко хмыкнул на слова Егора.
– Если ты с ними «поговоришь», никакой вылазки у нас не получится. Ты только Навь взбаламутишь: они догадаются, чего нам больше всех надо и укрепят приграничье. Тогда о Настоятельской дочке останется только молиться. Из плена ты её век не вытащишь.
– Она и сейчас в плену, каждый час на вес золота! Откуда тысяцкому знать, что такое родной ребёнок у Нави? Начнёте войну, Дарью можете вовсе сгубить!
– Война всё равно будет! Да откуда тебе знать, казначей, из-за чего начинаются войны? Уж не из-за вылазок по пустым перемётным норам вдали от логова. Что-то ты не торопишься войну объявлять, когда подземники в Слободу к нам пробрались! Думаешь, мне худого не страшно? Да для меня Монастырь – последнее наше место, куда мы с ребятами от Берегини сбежали. Или мало мы за вас крови пролили, чтобы не иметь права свою правду сказать?