Двоеверие
Шрифт:
– Господь милосердный, пресвятая Богородица, заберите меня к себе! Не оставьте здесь, не дайте меня! – выла она, пока Яр срывал с неё остатки одежды и подвязывал худые колени к столбу. Она уткнулась лицом в покрытое рунами дерево. Яр подступил к ней с ножом и клеймёной рукой огладил её узкую белую спину с выступающими позвонками.
– Пусть не сможет мне причинить никакого зла, Господи, сохрани меня… – захлёбывалась и задыхалась она. Яр скинул одежду и прижался к ней, чтоб она ощутила жар его обнажённого тела.
– Не серчай, что я тебя раскрестил – сие не страшно. Новый крест тебе подарю, какой никто не отнимет. Будет тебе от меня навеки подарок.
Он
*************
Разутая автоцистерна стояла в боксе монастырского автокорпуса с поднятым на подпорки задним мостом. Ступицы задних колёс с нарастающим шумом вращались. За кабиной по правому борту громоздился объёмный металлический бак, по левому – высокий цилиндр. Стрелка спидометра приблизилась к «тридцати», но до риски не дотянула, обороты упали и мотор заработал ровнее. Автоцистерна будто устала от внимания людей, наблюдающих за испытанием, и лениво замедлила ступицы.
– Больше она на дороге не выжмет. Такая машина на газовой тяге не лучше лошади, – выбрался из кабины старший автомеханик Семён.
– Давно надо было газогенератор попробовать. Чего только зачали? – с недовольством окликнул Егор.
– Так ведь два месяца уже как смонтировали, но всё не было оказии Чурочку погонять. Всякую нужную машину из караванов не выдернешь, с остальных развалюх всё вплоть до движка поснимали. Вот и пришлось собирать газогенератор на этот гроб. А ну как с котлом чего? Сгорит, так эту рухлядь не жалко.
– Да, только вот вторая автоцистерна нам скоро нужна, – стояла вместе с тысяцким и старшим автомехаником Женя. Егор ещё не видел её столь тревожной. Лицо исхудало, под глазами круги, даже золото волос и то потускнело, и глаза блестят, как в лихорадке, но ни словом она не обмолвилась про сестру, лишь про дело.
– Трудно будет в конвой её к сроку поставить. Но, коли получится, на чурочках не одна она будет ездить и без всякого старого топлива, – развёл испачканными в машинном масле руками Семён.
– Можно все машины в автокорпусе на газогенераторы перевести, – объяснил Егор.
– Древесный газ на одну половину из азота, на пятую из окиси углерода, чуть меньше из водорода и немного из двуокиси углерода и метана смешивается. Не хороши такие машины, – Женя оббежала глазами автоцистерну. – Углерод не даёт газу толком гореть, азот и вовсе его не питает. Двигатель разгоняется вполовину слабее, значит машины с газогенератором едут медленнее, не то что на новогептиле. Чтобы разжечь дрова и нагреть бак – не меньше четверти часа потратить надо, значит не получится сразу сесть, завести мотор и уехать, если на остановке на нас кто-нибудь нападёт.
– И такую машину теперь ставить в конвой? – недовольно скривился Василий. – Она же всех нас подставит. Может содрать с неё все эти чёртовые котлы, чтобы потом в пути где не раскаяться?
– Эк чё, «содрать»! – расстроился Семён и возмутился. – Она и на обычном топливе побежит, как родная. Переключить-то движок – минута!
– Если бы у нас эта минута была, когда стрелять начнут, «родненький»! – дразнился Василий.
–
– Не гонял я ещё на ваших зажигалках по Пустошам, прости Господи, – презрительно сплюнул Василий, поглядывая на машину. Одну часть успели выкрасить в камуфляж с серыми полосами, другая рыжела ржавчиной. – Искра от газогенератора в цистерну залетит – шарахнет так, что до самого Монастыря будет видно.
– Она и так, считай, два раза горела. Её из притащенных со старого взлётного поля автоцистерн собирали, – будто бы извинялся за развалюху Семён.
– И на десять литров новогептила ей нужно полтонны дров. Одна четверть старого топлива обычно разводится тремя четвертями чистой воды. Раньше на неразбавленном ездили и двигатели глохли реже. На этой же кочегарке заглохнуть, как нечего делать… – Женя прижала ладонь ко лбу, и Егор затревожился, но вперёд влез Василий.
– Если возле степей эта колымага заглохнет, то вместо Серых Городов Китеж увидим, или, не приведи Господь, прямо в Горган загремим, к магометанам.
– Значит выбери самый правильный путь мимо степей, – торопливо отчеканил Егор. Женя прикрыла глаза и стояла, как оглушённая. За весь день она ни разу не расплакалась о сестре, значит пыталась задушить своё горе в работе. Но бессилие сделать что-нибудь любого иссушит.
– Ты многих потерял, Ваисль, когда бежал из Поднебесья… семью? – совершенно неожиданно спросила она Волкодава. Лицо Василия изменилось. Теперь он смотрел на машину, как будто в её недоделках видел всё своё, не сложившееся.
– Добрых знакомых у меня в Поднебесье сейчас не осталось. Так что, если попадёмся на юге, добра лучше не жди. Что семья? Да, жена молодая, двое мальчишек в Поднебесье растут, но им лучше забыть про Люта. В моём доме новый мужик хозяйничает, но это ещё ничего. Много честных людей, кто с Берегиней братчину пить отказались, на воротах повесили, других сослали подальше из Китежа, чтобы Змее править сподручнее. Но я свою дружину раньше увёл, опричничков её не стал дожидаться.
Василий кашлянул. Воздух в автокорпусе и правда пропах новогептилом. Ворота боксов с утра до ночи стояли открытыми, холод проникал с улицы и всё равно не выветривал всех испарений. Но Егор не поэтому не мог перехватить его глаза. Тысяцкий нарочно ото всех отвернулся.
– Уходили единым отрядом, как из-под Китежа снялись, а товарищи мои бывшие, навроде Берислава, с которым на юге кровь проливал, за мною гнались, будто за лосём на охоте. Много кто из дружинников не хотели идти к христианам. Решили двинуть на север, затеряться среди невегласе – таких я не держал, но сам думал: спасение есть только одно – Монастырь. В Крае всего две соразмерные силы: одна на западе вокруг озера строится, другая на востоке под крестами и за каменными стенами сидит. В те дни Волк мне и стал ближе Змеи. Кто на север подался, тех я больше не видел. Говорят, перебили их. Бывалых дружинников, кто по двадцать Зим Вану служил, как безродных собак расстреляли, без тризны и справы, и всё по велению одной злющей бабы. Берегиня так головы доверчивые заморочила, что друг на друга пошёл, и волхвы Исконную Веру предали. Смотреть на Змею и то несчастье: одним взглядом сердце отравит и пропадёшь.