Двоеверие
Шрифт:
Таким и был монастырь ещё до Обледенения. Обитель мало изменилась с наступлением Долгих Зим. Лишь с востока к ней пристроилась большим полукругом деревянная Слобода. По огороженному частоколом посёлку вились и петляли узкие улочки. Каждое брёвнышко деревянных домов и колодцев было заботливо выточено и посажено на самоварный клей, так что даже отдельные дома в Слободе узнавались.
– Толково сработано, – похвалил Егор.
– Трудник собрал, который сейчас в заключении, – отозвался отец. Стол обступили другие чины. Узнав про Илью, Женя посмотрела на макет совершенно другими глазами. Отец заметил в работе лишь один недостаток: с главного купола храма слетел маленький золотой крестик. Он аккуратно подцепил
– Сколько в Монастыре живут христиане, столько мы готовимся воевать, – начал он, указывая за внешние стены. В окрашенной коричневой краской наплывах строительной пены угадывались складки земли. – Ров копать начали ещё при втором Настоятеле. Сейчас он глубок, дно усеяно камнями и брёвнами. Даже танкам через него не пробраться. В каждой башне пулемётная точка, есть места для стрелков, гранатомётчиков, схроны. Верхнюю кромку стен мы укрепили зубцами из кирпича. В боевых ходах устроили места для станин под тяжёлое вооружение. Монастырь строился неприступной крепостью ещё при монахах, теперь же будет служить цитаделью и нам.
– А если осада? – забеспокоился келарь. Он больше всех переживал за запасы, ведал трапезной, клетями и ледниками с едой.
Настоятель снял с келейного корпуса фанерную крышку и два верхних этажа и указал на подвалы.
– Здесь соберём пищу, тут же устроена скважина и насос для воды, а ещё…
Он провёл пальцем вдоль цепочки серебряных трубок на внутренней стенке подвала.
– Пять Зим назад мы провели отопление в кельях, в гостиничных корпусах, храме, трапезной и мастерских. Работает отопление на всём, что горит, но лучше всего на новогептиле. Такие же трубы я видел в бункере, где родился. Но наше отопление проникает во все каменные постройки Монастыря и перекрывается из отдельных колодцев. Часть котлов мы принесли из старых убежищ и устроили котельную под келейным корпусом. Из складов и котельной проложены три тайных хода: в трапезную, в Спасскую церковь и в оружейные мастерские. Двери в кельях заменены на железные, стены издревле толстые, окна ставнями из металла усилены, своды и крыша балками и распорами укреплены.
Отец прервался, стараясь припомнить, не забыл ли ещё чего важного. Весь Монастырь перед ним лежал как на ладони. За прошедшие Зимы они изучили каждый его закуток, хотя под землёй старинная крепость до сих пор была до конца не разведанной. Подземные ходы частью не найдены, частью завалены, частью заперты от глаз посторонних. Точное строение подземных тоннелей, должно быть, вовсе никто не знал.
– Наше тепло – вовсе не убежища древних. Есть одно слабое место, – отец обвёл указательным пальцем посёлок внутри частокола. – Если на нас нападут, общинников из Слободы придётся в каменные корпуса внутри старой Обители переселить.
– Сколько месяцев мы продержимся без подвоза? – осведомился Егор. Не один год казначейство копило запасы, торговало за золото в малых общинах и вгоняло единоверцев в долги, лишь бы только монастырские склады наполнялись запасами.
– До конца Зимы в лучшем случае хватит, – ответил отец. – Даже если Зима выдастся Моровая. Но и осада так долго продлиться не может. У самих дикарей и всебожцев нет стольких запасов. У нас же вода, пища, крепкие стены. Не хватает лишь одного…
– Топлива, – догадалась Женя. – Хранилища почти опустели. Скоро не на чем будет выехать за ворота, не то что Монастырь протопить. В автокорпусе осталось не больше пяти бочек новогептила. Есть мазут, уголь, дрова, но чтобы прожить Моровую Зиму этого нам не хватит. Нужен чистый не разбавленный новогептил. Несколько десятков бочек может хватить, даже с избытком, если хорошо экономить.
– Окрестные общины выжаты досуха, у оседлых больше нет ни бочки новогептила, – вздохнул Егор. – И Поднебесье с нами запасами не
– Может быть есть ещё место, где горючее сохранилось, – Женя вынула из планшета на боку распечатку того самого кадра из видео и положила на стол. – Возле Серых Городов стоит большой аэродром с подвощённым к нему топливным терминалом. А вот это… – указала она пальцем на ряд белых приземистых бочек, – и есть то самое топливохранилище. Многие Зимы назад Серая Орда оставила город, внутри хранилища ещё могло что-то остаться.
– Хранилище подожгли, потому Орда и оставила город. Им больше нечем стало топить, – напомнил отец. – Но даже если после Серого Повелителя у аэродрома что-то осталось, то за столько Зим топливо могли легко взять и другие.
– Нет, не могли. Все эти годы перевалы были закрыты снегами, проходимыми они становятся только теперь. И если бы так много топлива залило Край, мы бы узнали откуда оно и догадались, что на аэродроме до нас кто-нибудь побывал. Но, если этим же летом мы первые не поедем за Пояс, то вместо нас к аэродрому обязательно доберётся кто-то другой, – Женя огляделась в поисках поддержки, чины слушали её с недоверием и молчали. – Я нашла кое-что в прошлой поездке – шлем с видеозаписями, и теперь знаю, что Финисты взлетали с аэродрома, когда Орда уже билась на Перевале, значит в хранилище горючее ещё оставалось. Нам нужно гораздо меньше, чем Финистам. Если Города полностью вымерзли и люди ушли с востока вслед за Повелителем, то некому было его украсть. Если топливо ещё там, то это может решить не одну судьбу христиан, это изменит судьбу всего Края.
– Путь слишком далёкий, – покачал головой отец. – И история слишком давняя. К тому же времена теперь неспокойные, каждый человек и машина в Обители наперечёт. Ради такой неважной надежды мы не отправим конвой.
– А что ещё кроме надежды у нас остаётся? – на лбу Жени выступила испарина. Егор с тревогой к ней пригляделся, она продолжала. – Мы потратили двадцать Зим, чтобы единоверцев сплотить под властью Обители, мы проповедовали и собирали общины, как рассыпанные бусины на единую нитку. И эта нить вновь оборвётся, даже если не будет войны, но закончится топливо и караванов не выйдет. Если нагрянут тяжёлые холода, то у нас не останется новогептила, чтобы выстоял даже сам Монастырь. Отче, Времена близятся и без топлива нам не выжить ни против всебожцев, ни против Нави. Если же вернётся Мор…
– Вот уж дудки, лето теплеет… с-сых, и Мор никогда не вернётся! Хоть за это мы можем Господа благодарить, – влез в разговор эконом и другие чины согласно с ним закивали. Женя смотрела на отца, выискивая в его заросшем чёрной бородой лице настоящий ответ. Он опёрся о стол и хмуро наклонил голову. Настоятель глядел на фанерные домики, казалось лишь рукой прикоснись, и они вмиг рассыплются. Чины спорили, говорили, что смогут найти горючее в других землях, хоть бы дрова или уголь. Взгляд Настоятеля задержался на маленьком крестике, недавно поднятом на маковку храма.
– Сколько понадобится времени, чтобы доехать в конвое до аэродрома и вернуться назад?
Спорящие чины замолчали. Эконом громко фыркнул и засопел.
– Может быть недели две, – ответила Женя.
– Ну да, как же… – с тяжёлым вздохом проворчал Егор.
– Собор окончен. Дальше буду говорить лишь с казначеем и дочерью. Остальным раздам поручения позже. Идите с миром, храни вас Господь.
Чины ответили ему теми же добрыми пожеланиями, неторопливо поднялись и степенно направились из покоев. Дольше всех с отцом оставался Василий. Он провожал взглядом каждого выходящего, затем посмотрел на отца, точно ли ему не следовало оставаться, и лишь после этого вышел и прикрыл за собой двери.