Двор чудес
Шрифт:
По их рядам прокатывается волнение.
– Отведите их к Волку.
– Да, идем, – говорит мальчик. И вдруг эти фигуры, стоявшие как статуи, все как одна приходят в движение и увлекают нас за собой. Малыш идет впереди, очень уверенно и неожиданно быстро.
По дороге к нашей процессии присоединяется все больше теней, так что, в конце концов, мы оказываемся окружены плотной серой массой Призраков.
Этти смотрит на меня с волнением, что неудивительно. Призраки – одни из самых опасных чад Двора чудес, потому что их слишком много.
– Все хорошо, – говорю ей одними губами.
Но это неправда.
Вперед движется длинная процессия серых Призраков, они напирают друг на друга, словно волной сметая все на своем пути. Этти крепко прижимается ко мне, изо всех сил держит за руку. И правильно, иначе мы бы давно уже потеряли друг друга.
– Я думала, ты говоришь о настоящих призраках, – бормочет она, будто бы оскорбленная до глубины души.
– Люди просто не видят их или смотрят сквозь них, – объясняю я. – И они называют себя Призраками, ведь им кажется, что они уже мертвы.
Этти смотрит на девочку с бельмами вместо глаз: длинные серые волосы стелются у нее по спине. Она слепая. Рядом с ней идет Призрак с костылем, у него нет одной ноги.
– Что с ними случилось?
– Это их Отец.
Этти долго испуганно молчит, переваривая услышанное. Но это правда. Город готов лить слезы из серебряных монет при виде этих несчастных. Поэтому Мертвый барон время от времени забирает у своих чад руку, ногу или пару глаз, чтобы пополнить запас серебра. Вот как он любит своих детей.
Наклоняюсь и шепчу Этти на ухо, чтобы отвлечь ее от страшных мыслей:
– Знаешь, почему они серые? Они так долго сидят на одном месте, попрошайничая, что дорожная пыль, которую поднимают экипажи, уже стала частью их существа.
Так же как и запах. Он не был так заметен, пока вокруг нас крутилось всего несколько Призраков, но теперь, когда их тела буквально вжимаются в нас, запах так и лезет в нос. Кислый, несвежий запах пота.
– А это что?
Я прищуриваюсь, чтобы разглядеть то, на что она указывает.
Серая дорога заканчивается, но Призраки продолжают двигаться вперед.
Перед нами большие ворота. Это один из входов в Париж, одни из шестидесяти двух ворот в крепостных стенах, окружающих город. На древних камнях выгравировано название: La Barriere d’Enfer, Адские ворота.
За ними сплошная тьма. В ней один за другим исчезают Призраки. Чем ближе мы подходим к зияющей дыре, тем больше она становится. Взявшись за руки, мы разрешаем темноте поглотить нас.
Мы в странном туннеле. Где-то вдалеке над аркой горит один-единственный светильник. Его свет освещает стены, украшенные сложными узорами, высеченными на белом камне.
– Нина! – вскрикивает Этти и зажимает рот рукой.
Я всматриваюсь внимательнее. Изящные узоры с изображениями растений и животных, обрамляющие свод, на самом деле не вырезаны на стенах. Они сложены из сотен человеческих костей, искусно подобранных друг к другу,
Над сводчатым входом из костей сложена надпись: «L’empire de la mort», «Империя смерти».
Я чувствую, как рядом со мной дрожит Этти.
Маленький мальчик смотрит на нее. Затем указывает в темноту за аркой.
– Все в порядке, – шепчу я, а Призраки уже увлекают нас за собой вниз, в катакомбы.
Наконец туннель становится шире и приводит нас в просторную пещеру раз в десять больше Сияющего зала. Стены от пола до потолка выложены камнями. Пещера освещена светильниками, сделанными из костей человеческих рук; зажженные фитили торчат прямо из ладоней, огонь дрожит и отбрасывает странные тени на стены.
Одни Призраки рассаживаются прямо на полу, другие исчезают в многочисленных туннелях, отходящих от пещеры. Их, должно быть, не одна сотня. Тихие, похожие на детские, голоса эхом отражаются от стен зала.
Мы с Этти стоим бок о бок. Мальчик оглядывается, продолжая держать ее за руку.
– Кто вы? – доносится до нас ясный, громкий голос.
Призраки снова начинают бормотать, подхватывают вопрос. «Кто они? Вы кто?»
– И что вы делаете среди мертвых?
«Среди мертвых. Что они делают?»
– Мы ищем Мертвого барона, – стараюсь, чтобы голос звучал смело.
Их голоса эхом подхватывают мой ответ.
Призраки похожи на рой пчел: совершенно непонятно, где он начинается, а где заканчивается. Серые тени поднимаются и двигаются в тусклом свете, и вот, наконец, будто из-под земли возникает фигура. Худой юноша в серых лохмотьях, с мертвенно-бледной кожей и совершенно белыми волосами; посреди лица, там, где должен быть нос, зияет дыра. Я хватаю Этти за руку, пока она не успела ничего сказать. Но она молчит, и это достойно восхищения.
Худой юноша низко кланяется. Я кланяюсь в ответ, увлекая за собой и Этти.
– Зачем вам понадобился наш отец, Воришки? – Глаза безносого Призрака полны безмолвного обвинения.
– Bon chasse, хорошей охоты, Мастер Волк. Мы пришли сюда, чтобы просить твоей милости.
Волк смотрит на нас, нахмурившись.
– Хорошей охоты… Говорите, да поживей, а не то мы бросим вас в котел к остальным.
– Котел! Котел! – доносятся голоса.
Я успеваю лишь на секунду задуматься о том, кто эти «остальные», угодившие в котел. Призраки непредсказуемы даже в лучшие времена, а их речи бывают загадочнее, чем слова Сфинкса.
– У меня дело к Мертвому барону.
– Говори, что за дело.
– Нет, – решительно возражаю я. – Меня послала баронесса Кордей. У меня есть дело к Мертвому барону, которое нужно обсудить с глазу на глаз, – добавляю я, лишь немного отступая от правды.
Волк скрещивает руки на груди.
– Ну, тогда вам придется ждать его возвращения.
Разговор окончен. Он поворачивается к нам спиной, и только полы рваного плаща развеваются позади него при ходьбе.
– А когда он вернется?