Двор чудес
Шрифт:
Вот глупая.
– Где мы? – спрашивает Этти у моего плеча.
– Это Большой Шатле.
Услышав ответ, она замирает и недоверчиво смотрит на меня.
Так вот о чем говорили Призраки.
Они знали. Они все знали об этом. Кордей, баронесса Комаид. Даже Волк, но он все-таки пытался предупредить меня.
«Наверное, ты очень хорошо умеешь пробираться в разные неприступные места», – сказала Кордей.
Им нет никакого дела до Этти.
Они хотят спасти Мертвого барона из Шатле, самой страшной тюрьмы в городе.
Никому
Я осматриваюсь в поисках хоть каких-то зацепок. Табличка на углу улицы гласит: «La Vallee de Misere». Долина скорби. Подходящее название для улицы. В темноте ясно слышится звон Самаритянки – огромных башенных часов, отбивающих время.
Думай, Нина.
У входа в Шатле – двое часовых, еще двое – на башнях. Они сменяются строго по часам, так что кто-то постоянно несет вахту. Войти внутрь невозможно. Вообще-то к башне даже близко не подойти, ведь она находится вплотную к жандармерии, откуда регулярно выходят жандармы для патрулирования окрестных улиц. Как можно незаметно пробраться мимо такого количества охраны? Но даже если окажусь внутри, как выбраться потом наружу, да к тому же с еще одним человеком? Это невозможно.
– Как часто жандармы совершают обход улиц? – спрашиваю я у Призраков.
– Они кружатся беспрерывно, и в темноте, и при свете дня.
Я качаю головой, услышав характерный для Призраков ответ. Правильно разговаривать с Призраками – отдельное умение.
– Сколько кругов между ударами часов?
– Четыре захода, – отвечают они.
– Это значит, каждые пятнадцать минут, – перевожу я для Этти.
Недостаточно времени для того, чтобы проскользнуть мимо них с улицы. Или чтобы незаметно вскарабкаться на башню Шатле.
Закрываю глаза и слушаю голос города. Улавливаю его пульс: в нем бьются годы войны, смерть и страдания. Здесь располагается все худшее, что есть в человечестве. Улицы умыты кровью, грязью и болью.
Поднимаю голову и принюхиваюсь: гниль, смерть и отбросы. Я ухмыляюсь.
– Кажется, у меня есть план.
Я подаю знак Призракам, и мы вместе двигаемся вперед, держась в тени, избегая бледного света уличных фонарей.
– Один остается здесь на страже, – приказываю я, когда мы останавливаемся.
Гаврош удивлен. Он настойчиво указывает на темную башню. Я знаю, что Орсо там, но мы не пойдем бодрым шагом прямо в освещенный двор, полный несущих вахту жандармов. Мы пойдем длинным окольным путем.
Сначала я приказываю Призракам оставить Сен-Жюста в темном переулке и опять связать ему ноги. Он что-то рычит мне сквозь кляп, а я в ответ еле заметно улыбаюсь.
– Это совсем ненадолго. Я скоро вернусь, обещаю, – говорю я через плечо, когда мы без всякого смущения оставляем его там одного. Он будет только мешаться под ногами, а мы не можем себе позволить, чтобы он задерживал нас всех.
Прижимаясь к стенам домов, мы устремляемся
– Еще один остается здесь, – командую я.
Призраки кивают и беспрекословно подчиняются. Они хорошо умеют слушаться приказов, и я с удовлетворением смотрю, как они растворяются в темноте. У меня слегка кружится голова от нетерпеливого ожидания. Справлюсь ли я? Смотрю на Этти. Она забилась в темный угол. Если я не попытаюсь это сделать, он заберет ее.
Исчезаю в тени домов вместе с Этти и двумя оставшимися призраками.
Вдалеке слышится тихое уханье совы – Главный сигнал. Я прижимаюсь к стене, притягиваю к себе Этти и зажимаю ей рот рукой.
Появляются двое жандармов. Один, с фонарем в руке, идет немного впереди. По покрою его мундира и отсутствию знаков отличия мне ясно, что он сопровождает старшего по званию; у того на мундире красуется целый ряд медалей, а также лента, выдающая в нем инспектора. Вероятно, они направляются в жандармерию.
Я исподтишка разглядываю их. У инспектора стройная фигура. При этом большинство жандармов на темной улице шли бы быстрым шагом, не желая вглядываться в тени и боясь того, что может посмотреть из темноты им в глаза. Но этот офицер ступает не торопясь, всматриваясь в каждый уголок. Когда он оказывается неподалеку, в свете фонаря я различаю, что «он» – это вообще-то женщина. Ее лицо кажется белым в свете лампы, рыжие волосы собраны на затылке в длинный хвост. Женщины-жандармы – большая редкость. Они бывают только в Отделе безопасности. А из Отдела безопасности хороших вестей не жди.
Она проходит дальше. Я молча смотрю ей в спину до тех пор, пока она полностью не исчезает в темноте.
Считаю до десяти, а потом тихим свистом подзываю к себе одного из Призраков. Перехожу на другую сторону улицы. К Шатле сзади примыкает постройка размером поменьше. Она не освещена, к ней не приставлена охрана, и все же в ней – одно из излюбленных зрелищ в Париже. Днем богатые и бедные часами стоят, прижав сальные лица к стеклу в надежде рассмотреть получше. Ночью же никто не сторожит то, что находится внутри, потому что никто не осмелился бы совершить кражу из такого места.
– Мне нужно, чтобы двое из вас понесли это, – говорю я.
Они переводят взгляд с меня на темный вход.
– Это для вашего Отца, – добавляю я и в два счета справляюсь с хлипкими замками на двери.
При других обстоятельствах я позволила бы Этти потренироваться с замками. Но меня напугала встреча с инспектором. Хочу с этим покончить. Мы толкаем дверь, и в нос ударяет смрад разлагающейся плоти. Стараюсь дышать ртом. Этти рядом со мной брезгливо натягивает платок на нос и пытается побороть тошноту. Мне следовало ее предупредить.