Двор Тумана и Ярости

Маас Сара

— Он хочет союза с тобой — отчаянно хочет. Хочет доверять тебе, положиться на тебя.

— Что ж, Крессида полагает, что ее кузен довольно амбициозен, поэтому я был бы осторожен, читая между строк.

— Да? Она рассказала тебе это до, во время или после того, как ты лег с ней в постель?

Рис встал грациозным, ленивым движением.

— Вот почему ты не хотела смотреть на меня? Потому что думала, что я переспал с ней ради информации?

— Ради информации или удовольствия, мне все равно.

Он обошел кровать, а я стояла не двигаясь, даже когда он остановился возле меня

на расстоянии меньше вытянутой руки.

— Ревнуешь, Фейра?

— Если я ревную, тогда и ты ревнуешь к Тарквину и его сладким речам.

Зубы Рисанда сверкнули.

— Ты думаешь, что мне особенно нравится флиртовать с одинокой женщиной, чтобы выведать информацию о ее дворе, ее Высшем Лорде? Считаешь, я горжусь собой, делая это? Думаешь, я получаю удовольствие, делая это для того, что бы ты получила простор строить Тарквину милые глазки и очаровывать его улыбками, чтобы мы могли заполучить Книгу и вернуться домой?

— Прошлой ночью, казалось, тебе это нравится.

Его рык был тихим — злым.

— Я не тащил ее в постель. Она хотела, но я не сделал ничего, кроме как поцеловал ее. Я повел ее выпить в город, позволил рассказывать о своей жизни, тревогах и тяготах, и затем отвел ее в ее комнату, но не двинулся дальше ее двери. Я ждал тебя за завтраком, но ты проспала. Или, скорее всего, избегала меня. И я пытался привлечь твое внимание в полдень, но ты была так хороша, полностью заблокировав меня.

— Это то, что тебя так раздосадовало? Что я выставила тебя вон, или что Тарквину было так легко попасть внутрь?

— Меня раздосадовало, — сказал Рис, его дыхание было прерывистым, — что ты улыбнулась ему.

Весь остальной мир растворился в тумане, когда до меня дошел смысл его слов.

— Ты ревнуешь.

Он покачал головой, затем отошел к небольшому столу у дальней стены и выпил залпом стакан янтарной жидкости. Он уперся руками в стол, мощные мышцы его спины задрожали под рубашкой, когда тень его крыльев изо всех сил попыталась принять истинную форму.

— Я слышал, что ты сказала ему, — прошептал он. — Что ты думаешь, что в него было бы легко влюбиться. И ты сказала это искренне.

— И что? — единственное, что я придумала, чтобы ответить.

— Я позавидовал… этому. Что я не… такой человек. Ни для кого. Летний Двор всегда сохранял нейтралитет, они проявили мужество лишь один раз в период тех лет Под Горой. Я спас жизнь Тарквина, потому что слышал, как он хотел уравнять права между Высшими Фэ и низшими фейри. Я пытался сделать это на протяжении многих лет. Безуспешно, но… Я спас его именно поэтому. И Тарквин с его нейтральным двором… Ему никогда не придется беспокоиться о ком-то, покидающем тебя из-за угрозы ее жизни, жизни ее детей, которая всегда будет существовать. Поэтому, да, я позавидовал ему, потому что для него это всегда будет легко. И он никогда не узнает, каково это — смотреть на ночное небо и мечтать.

Двор Грез.

Люди, которые знали, что была цена, и ее надо было заплатить за эту мечту. Незаконнорожденные воины, иллириец-полукровка, монстр, заключенный в ловушку прекрасного тела, мечтательница, рожденная во дворе кошмаров… И охотница с душой художницы.

И, возможно,

потому что это была самая ранимая вещь, которую он когда-либо мне сказал, возможно, потому что из-за нее мне жгло в глазах, я подошла туда, где он стоял около маленького бара. Я не смотрела на него, взяв графин с янтарной жидкостью и сначала плеснув себе немного, а затем снова наполнив его стакан.

Но я встретила его пристальный взгляд, чокнувшись с его стаканом — хрустальный звон был четким и звонким, по сравнению с шумом моря внизу, и сказала:

— За людей, что смотрят на звезды и мечтают, Рис.

Он поднял стакан, и его взгляд был настолько пронзительным, что я задалась вопросом, почему вообще трудилась краснеть для Тарквина.

Рис чокнулся стаканом с моим.

— За звезды, что внемлют и мечты, которые исполняются.

Глава 35

Прошло два дня, каждое мгновение которых было подобно балансированию на грани правды и лжи. Рис позаботился, чтобы я не была приглашена на заседания, которые он и Амрен устраивали, чтобы отвлечь моего добродушного хозяина и подарить мне время, чтобы я прочесала город в поиске любого намёка на Книгу.

Но не со слишком большим рвением, не слишком тщательно. Я не должна была выглядеть чересчур заинтересованной, блуждая по улицам и докам, не могла задавать слишком много наводящих вопросов о сокровищах и легендах Адриаты у встреченных мною прохожих. Даже проснувшись с рассветом, я заставила себя дождаться подходящего времени, прежде чем отправиться в город, и перед этим принять ванну дольше обычного, чтобы тайно попрактиковать водную магию. И хотя спустя час создание водных животных мне наскучило… это стало получаться легко. Возможно, благодаря моей близости к Тарквину, благодаря какой-то тяге к воде, что уже присутствовала в моей крови и душе… В любом случае, мне определенно нельзя было об этом его спрашивать.

Как только завтрак был наконец-то подан и съеден, я придала себе слегка скучающий и бесцельный вид, идя по сияющим коридорам дворца в направлении выхода в пробуждающийся город.

Маловероятно, что кто-нибудь узнал меня, пока я мимоходом проверяла магазинчики, дома и мосты на любой отблеск заклинания, которое бы показалось мне похожим на Тарквина, и я сомневалась, что у кого-то вообще могли быть основания узнать меня. То были Высшие Фэ, благородная знать, кого удерживали Под Горой, а живущих здесь людей бросили… для истязаний.

Глубокие повреждения покрывали здания, улицы — кара за их восстание: следы пожаров, обрушенные куски камня, целые здания, обращенные в руины. Задняя часть замка, как и уверял Тарквин, была лишь на полпути восстановления. Три башни были наполовину разрушены, песочно-коричневый камень был обуглен и крошился. Никаких следов Книги. Рабочие в башнях и во всём городе усиленно трудились, чтобы восстановить разрушенные районы.

Все, кого я видела — Высшие Фэ и фейри с чешуей, жабрами и длинными перепончатыми пальцами — казалось, все они постепенно исцелялись. Тех, у кого были шрамы и отсутствовали конечности, было больше, чем я могла сосчитать. Но в их глазах… В их глазах горел свет.