Двор Тумана и Ярости
Шрифт:
— Ты можешь хоть когда-нибудь последовать приказу?
Но чем бы это ни было… Будучи здесь, так близко к Тарквину и его силе… Я могла почувствовать, как вода отзывалась мне. Почувствовать, как она покрывает пол, почувствовать пенящееся и спокойное море в бухте, ощутить вкус соли на ветру. Я встретилась взглядом с Рисом.
Никто не был моим хозяином, но я могла быть хозяйкой всего, если бы пожелала. Если бы посмела.
Словно необъяснимый дождь, вода поднялась с пола, и я пожелала, чтобы она стала подобием тех звезд, что Рис призвал
Рис прервал наш взгляд, чтобы изучить их.
— Я советую, — пробормотал он, — не показывать Тарквину этот маленький трюк в спальне.
Я послала каждую из этих капелек в лицо Высшего Лорда.
Слишком сильно, слишком быстро для него, чтобы успеть защититься. Некоторые из них обрызгали меня саму, отлетев от него рикошетом.
Сейчас мы оба были мокрыми, Рис слегка раскрыл рот в изумлении, а затем улыбнулся.
— Отличная работа, — сказал он, наконец, отталкиваясь от комода. Он не потрудился вытереть воду, поблескивающую на его коже. — Продолжай тренироваться.
Но я сказала:
— Начнет ли он войну? Из-за меня?
Он знал, кого я имела в виду. Горячий нрав, что отражался на лице Риса несколько секунд назад, сменился смертельным спокойствием.
— Я не знаю.
— Я… Я вернусь. Если до этого дойдет, Рисанд. Я скорее вернусь, чем заставлю тебя сражаться.
Его все еще мокрая рука скользнула в карман.
— Ты бы хотела вернуться? Заставит ли война от твоего имени снова полюбить его? Будет ли это широким жестом, чтобы завоевать тебя?
Я тяжело сглотнула.
— Я устала от смерти. Я не хочу больше видеть чью-либо смерть — и меньше всего из-за меня.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Нет. Я бы не хотела возвращаться. Но я вернусь. Боль и убийства не завоют меня.
Рис смотрел на меня еще мгновение, на его лице невозможно было ничего прочесть, а затем направился к двери. Его пальцы остановились на ручке в форме морского ежа.
— Он запер тебя, потому что знал — этот ублюдок знал, какое ты сокровище. Что ты стоишь больше чем вся земля, золото и драгоценности. Он знал и хотел, чтобы ты была только его.
Слова ударили по мне, и одновременно успокоили некий оборванный кусочек моей души.
— Он любил… Любит меня, Рисанд.
— Проблема не в том, что он любил тебя, а в том, насколько сильно. Слишком сильно. Любовь бывает ядом.
И затем он ушел.
* * *
Бухта была довольно спокойной, вероятно, убаюканная волей ее лорда и хозяина — прогулочная яхта едва ли раскачивалась в те часы, что мы обедали и пили на ее борту.
Сработанная из самого дорогого дерева и золота, огромная яхта была достаточно просторна для ста или более Высших Фэ, всеми силами старающихся не следить за каждым шагом Риса, Амрен и моим.
Главная палуба была уставлена низкими столами
Как и сейчас, когда он повернулся туда, где я сидела по правую от него руку, и заметил мой взгляд.
— С нынешними искусными ювелирами, они могли бы создать корону слегка покомфортнее. Эта ужасно впивается.
Довольно приятная попытка завести беседу, ведь я молчала уже на протяжении часа, вместо этого наблюдая за островным городом, водой, материком — забрасывая сеть сознания, слепой силы прямо туда, чтобы увидеть, ответит ли мне что-нибудь. Действительно ли Книга дремала где-то там.
Ничего не отозвалось на мой немой призыв. Поэтому я решила, что сейчас не самое плохое время, чтобы спросить:
— Как тебе удалось скрыть корону от нее?
Произнести имя Амаранты здесь, среди таких счастливых, празднующих людей, было бы сродни приглашению дождевой тучи.
Сидящий слева от него Рис, погруженный в разговор с Крессидой, даже не взглянул на меня. Более того, он практически не разговаривал со мной ранее и даже не отметил мой наряд.
Необычно, учитывая, что даже я сама была довольна тем, как я выглядела и опять сама выбрала себе образ: распущенные волосы, обруч из розового золота, не позволяющий им падать на лицо, шифоновое платье цвета розового заката, лишенное рукавов, облегающее грудь и талию — практически идентичное тому фиолетовому, что я носила этим утром. Женственное, мягкое, прекрасное. Уже очень давно я не чувствовала себя такой. Не хотела этого.
Но здесь можно было позволить себе быть такой, и это не означало путевку в жизнь, посвященную планированию званых вечеров. Здесь, на вечерней заре я могла быть нежной и милой, а утром проснуться, чтобы скользнуть в иллирийскую боевую кожу.
— Когда наша земля пала, нам удалось переправить большую часть наших сокровищ. Нострус, мой предшественник, был моим кузеном. Я в то время был принцем другого города. Поэтому я получил указание спрятать клад в глухую ночь, так быстро насколько возможно, — сказал Тарквин.
Амаранта убила Ноструса, когда он восстал против нее, и в наказание казнила всю его семью. Если сила перешла к нему, Тарквин должно быть был одним из немногих выживших ее членов.
— Я не знала, что Летний Двор так высоко ценит сокровища, — сказала я.
Тарквин рассмеялся.
— Лишь самые первые Высшие Лорды. По большей части сейчас мы делаем это из традиции.
— Что ж, тогда золото и драгоценности — это то, что вы цените? — сказала я осторожно, небрежно.
— Среди прочих вещей.