Двор Тумана и Ярости
Шрифт:
Но его глаза приоткрылись совсем чуть-чуть, и он застонал.
Я молча бросилась к сковывающим его цепям, стараясь не замечать кровавые отпечатки моих рук на его теле. Оковы были ледяными — даже хуже льда. От них веяло злом. Я отогнала боль, слабость и странное ощущение, возникшие при прикосновении к ним, сковавшие мой позвоночник, и открыла запор, освобождая его.
Его колени ударились о камень пещеры, и я вся сжалась, но подбежала к другой руке, всё ещё закованной и вытянутой вверх. Кровь текла по
— Рис, — выдохнула я. Я едва не упала на колени, ощутив слабый проблеск Его позади ментальных щитов. Боль и истощение словно сузили его бесконечный щит до толщины оконного стекла. Его крылья, пронзенные стрелами, лежали распластанными… настолько невыносимо поврежденные, что я содрогнулась.
— Рис… Рис, мы должны рассеяться домой…
Его глаза вновь приоткрылись и он тяжело выдохнул:
— Не могу.
Что же это за яд был на стрелах… его магия… его сила….
Но мы не можем оставаться здесь, второй отряд совсем рядом.
— Держись, — сказала я, взяв его за руку и швырнула нас в ночь и дымку.
Рассеиваться было так тяжело, словно весь его вес, вся его мощь и сила тянули меня назад. Это было словно продираться через трясину, но я сконцентрировалась на лесе, на поросшей мхом пещере, которую я заметила раньше днем, когда пила из ручья, пещере, притаившейся на берегу реки. Я заглянула в неё тогда и не увидела ничего, кроме опавших листьев. Место это было влажноватым, но зато надёжным. Все лучше чем оставаться на виду… и это был наш единственный вариант.
Каждая миля стоила мне невероятных усилий. Но я крепко сжимала его руку, в ужасе от мысли, что если отпущу его, то потеряю где-то, где больше не смогу его отыскать и….
Наконец мы очутились там, в той пещере, и Рис задохнулся от боли, когда мы врезались в мокрый, холодный, каменный пол.
— Рис, — взмолилась я, спотыкаясь в темноте, в абсолютно непроницаемой темноте, но со всеми этими тварями, рыщущими в лесу, я не посмею разжечь огонь…
Но он был таким ледяным… и продолжал истекать кровью.
Я заставила свои глаза вновь измениться, и у меня перехватило дыхание, когда я разглядела его раны. Рубцы от кнута на его спине всё ещё кровоточили, но крылья…
— Я должна вытащить стрелы…
Он снова застонал, опершись руками о пол. Видеть его таким, не способным даже отпустить ехидную реплику или полуулыбнуться…
Я приблизилась к крылу.
— Будет больно, — я сжала челюсти, осматривая изувеченную прекрасную мембрану. Придётся переломить стрелы пополам и вытащить оба конца…
Нет… не переломить. А распилить их осторожно, мягко, без спешки, чтобы мелкие и острые обломки не нанесли ещё больше вреда. Кто знает, что может случиться, если в теле останется заноза из ясеня?
— Сделай это, — прошептал он хриплым голосом.
Всего было семь стрел: три в одном крыле и четыре в другом. По какой-то причине они достали стрелы, пронзившие ему ноги — и теперь
Кровь капала на пол.
Я вытащила нож, который всегда носила у бедра, осмотрела входную рану и осторожно взялась за стрелу. Он зашипел. Я замерла.
— Давай, — повторил Рис, костяшки его пальцев побелели, когда он сжал их в кулаки на полу.
Я опустила острый край ножа на древко и начала пилить, так осторожно, как могла. Залитые кровью мышцы на спине Риса дернулись и напряглись, его дыхание стало быстрым и неровным. Слишком медленно… я продвигалась слишком медленно.
Но если поспешить, боюсь, я пораню его ещё сильнее, поврежу чувствительные крылья…
— Знаешь, — сказала я, перекрывая звук ножа, — однажды летом, когда мне было семнадцать, Элейн купила мне немного краски. У нас было достаточно денег, чтобы купить что-то лишнее, и она купила мне и Несте подарки. Ей не хватило на всю палитру, но она купила мне красный, синий и желтый цвет. И я использовала краску до последней капли, растягивая их как могла, и разрисовала всё в доме…
Он резко втянул воздух, и я наконец закончила распиливать стрелу. Не предупреждая его, я вытянула обрубки древка мягким движением.
Он выругался, его тело напряглось, кровь брызнула из раны и затем остановилась.
Я едва не вздохнула с облегчением. И занялась следующей стрелой.
— Я разрисовала стол, шкафчики, дверной проем… И у нас был старый, чёрный комод в нашей спальне… по одному выдвижному ящику для каждой из нас. Все равно одежды было не много, чтобы туда ее складывать. — Со второй стрелой я справилась быстрее, и Рис внутренне приготовился, когда я вытащила её. Кровь пошла сильнее, а потом остановилась. Теперь третья стрела. — Я нарисовала цветы для Элейн на её ящике, — продолжила я, распиливая древко. — Маленькие розы и бегонии, и ирисы. Для Несты… — обломок стрелы упал на пол, и я вынула вторую половинку.
Я смотрела, как кровь полилась и затем остановилась… смотрела, как он медленно опустил крыло к земле, его тело била дрожь.
— Для Несты, — сказала я, переместившись к другому крылу, — я нарисовала всполохи огня. Она всегда злилась, всегда пылала. Думаю, Неста и Амрен легко бы подружились. Мне кажется, что не смотря на её характер, ей бы понравился Веларис. И думаю Элейн… Элейн он тоже бы понравился. Хотя, возможно, она держалась бы поближе к Азриэлю, просто чтобы чувствовать себя увереннее и спокойнее.
Я улыбнулась этой мысли — представляя, как мило бы они смотрелись вместе. Если конечно воинственный Азриэль перестанет в тайне вздыхать по Мор. В чём я сомневаюсь. Азриэль будет любить Мор, пока не превратится в шепот тьмы среди звёзд.
Я покончила с четвёртой стрелой и принялась за пятую.
Голос Риса прозвучал хрипло, когда он спросил, глядя в пол:
— Что ты нарисовала для себя?
Я вынула пятую и подошла к шестой, прежде чем ответить:
— Я нарисовала ночное небо.