Двор Тумана и Ярости
Шрифт:
Я ушла.
И, наверное… Наверное, я не должна была.
* * *
Скука преследовала меня весь оставшийся день.
Ужасная, неумолимая скука. Спасибо заточению внутри, пока снег медленно таял под тёплыми лучами мягкого весеннего дня. Оставалось только слушать бесконечную капель.
Скука сделала меня любопытной. И, когда я обследовала все шкафы и полки обеих спален, (где я нашла одежду, старые обрывки лент, ножи и оружие, спрятанные и перемешанные с остальным, будто кто-то
Для места отдыха Высшего Лорда этот дом был… необычным, слишком простым. Он был обустроен с заботой, но вещи были повседневными, не было никакой роскоши. Будто это было местом для души, куда Рис и его круг могли прийти, завалиться на кровати или диван и не притворяться кем-то ещё, а лишь спорить из-за того, чья очередь готовить, охотиться или убираться…
Семья.
Весь этот дом наполнял меня внутренним теплом семьи, которого у меня, по сути, никогда и не было, на который я и надеяться не могла. Я перестала его ожидать, свыкнувшись с этикетом и формальностями жизни в поместье Тамлина. Свыкнувшись с ролью символа для сломленного народа, с ролью золотого идола и марионетки Высшей Жрицы.
Я открыла дверь, и меня встретил лёгкий холод, но свечи почти мгновенно зажглись и осветили, и согрели пространство вокруг, благодаря магии, поддерживающей дом в приемлемом состоянии. На полках не было пыли (наверняка благодаря все той же магии), сверкали изобилием запасы еды, книги, спортивное оборудование, свертки, верёвки и, вот сюрприз, еще оружие. Я навела порядок среди этих свидетельств приключений прошлого и будущего. Я так погрузилась в это занятие, что почти прошла мимо…
Полдюжины банок с краской.
Бумага и несколько холстов. Кисти, старые и измазанные краской. Кто-то явно поленился их почистить.
Там было и много других художественных принадлежностей: пастель, акварели, нечто, похожее на уголь для набросков, но… Я взглянула на краску, кисти.
Кто из них мог пользоваться всем этим, застряв здесь, как и я, или, наоборот, наслаждаясь выходными вместе с остальными?
Я убедила себя в том, что мои руки трясутся из-за холода, а не из-за того, что впервые за долгое время я приоткрываю крышку краски.
Всё ещё свежая. Возможно, помогла всё та же магия.
Я взглянула на тёмную, бликующую жидкость в банке: синяя.
И тогда я начала собирать остальные принадлежности.
* * *
Я рисовала весь день. А когда солнце зашло, я рисовала и всю ночь.
Луна исчезла к тому времени, как я помыла руки, лицо и шею, и пошла спать, не потрудившись даже раздеться, упала на кровать и заснула, будто мёртвая.
Я проснулась с кисточкой в руках, до того, как весеннее солнце не продолжило было заставлять горы оттаивать.
Я останавливалась только чтобы поесть. Солнце снова зашло,
Измазанный в краске, мой кремовый свитер был совершенно испорчен. Я застыла.
Ещё один стук, лёгкий, но настойчивый.
— Пожалуйста, будь живой, — послышалось из-за двери.
Я не знаю было это облегчение или разочарование, которое опустилось в моей груди, когда я открыла дверь и обнаружила Мор, выдыхающую облачка пара в её замёрзшие руки.
Она посмотрела на краску на моей коже, в волосах, на кисточку в моей руке.
А потом на то, что я сделала.
Мор вошла в дом из морозной весенней ночи и тихо присвистнула, закрывая дверь.
— Определенно, тебе было чем заняться.
В самом деле.
Я раскрасила почти каждую поверхность в главной комнате.
И не просто широкими разноцветными полосами, но маленькими изображениями. Некотрые были простыми: череда сосулек, свисающая с прохода. Сначала они таяли под первыми лучами весны, потом взрывались, превращаясь в летние цветы, перед свечением и трансформацией в осенние листья. Я нарисовала кольцо из цветов вокруг кофейного столика у окна, листья и языки пламени вокруг обеденного стола.
Но между всеми этими замысловатыми рисунками я нарисовала их. Частички и обрывки Мор и Кассиана, и Азриэля, и Амрен… и Риса.
Мор подошла к огромному очагу, где я разрисовала каминную полку в чёрный с золотыми и красными прожилками. Глядя вблизи, это казалось просто красивой краской, но глядя с дивана…
— Иллирийские крылья, — произнесла она. — О, они никогда не перестанут ликовать и восхищаться этим.
Она подошла к окну, которое я украсила ниспадающими прядями золота, латуни и бронзы. Мор потрогала свои волосы и наклонила голову.
— Мило, — сказала она и вновь оглядела комнату.
Её взгляд упал на открытый проход в коридор спальни. И она, поморщившись, спросила:
— Почему там глаза Амрен?
Действительно, прямо над аркой я нарисовала пару светящихся серебряных глаз.
— Потому что она всегда наблюдает.
Мор фыркнула.
— Так не пойдет. Нарисуй мои глаза рядом с её, чтобы наши мужчины всегда знали, что мы обе наблюдаем за ними, в следующий раз, когда они будут напиваться здесь целую неделю.
— Они такое могут?
— Бывало. — До Амаранты. — Каждую осень все трое из них закрывались здесь дней на пять, а потом пили и пили, охотились и охотились, а затем возвращались обратно в Веларис чуть живые, но улыбаясь до ушей. Знание того, что теперь им придётся делать это под нашими пристальными взглядами, согревает мое сердце.
Улыбка растянулась на моём лице.
— Кому принадлежала эта краска?
— Амрен, — сказала Мор, закатывая глаза. — Однажды летом мы все были здесь, и она захотела научиться рисовать. Она пыталась два дня, а потом ей надоело, и она решила охотиться на бедных созданий вместо этого.