Двор Тумана и Ярости
Шрифт:
В день твоей свадьбы я планировал напиться в хлам с Кассианом, который понятия не имел зачем, но… Но затем я снова почувствовал тебя. Я ощутил твою панику, отчаяние, и услышал, как ты умоляла кого-то — кого-угодно — спасти тебя. Я сорвался. Я рассеялся на свадьбу и едва помнил о том, кем я должен был быть, какую роль я должен был сыграть. Все что я видел — была лишь ты, в твоем дурацком свадебном платье — такая худая. Такая, такая худая и бледная. И мне хотелось убить его за это, но я должен был вытащить тебя. Должен был потребовать исполнения сделки лишь раз, чтобы вызволить тебя, увидеть все
Рис взглянул на меня, его глаза были несчастными.
— Меня убивало, Фейра, отправлять тебя назад. Видеть то, как ты чахнешь месяц за месяцем. Меня убивало осознание того, что он делил с тобой постель. Не только потому что ты мой мейт, но потому что я… — он опустил глаза, а затем снова посмотрел на меня. — Я знал… Я знал, что полюбил тебя в тот самый момент, когда поднял нож, чтобы убить Амаранту.
Когда в конце концов ты пришла сюда… Я решил, что не расскажу тебе. Ничего из этого. Я не освободил тебя от сделки, поскольку твоя ненависть была лучше, чем стоящие передо мной альтернативы: что ты ничего бы не чувствовала ко мне, или что ты… ты могла почувствовать нечто подобное, и, если бы я позволил себе полюбить тебя, тебя могли бы отнять у меня. Так же, как и мою семью — так же, как и моих друзей. Поэтому я не рассказал тебе. Я наблюдал за тем, как ты угасала. До того дня… того дня, когда он запер тебя.
Я бы убил его, будь он там. Но я нарушил несколько очень и очень фундаментальных правил, забрав тебя. Амрен сказала, что, если бы я заставил тебя признать, что мы мейты, у нас не было бы никаких неприятностей, но… я не мог заставить тебя принять эту связь. Я также не мог попытаться искусить тебя этой связью. Даже если это и давало Тамлину право начать войну против меня. Ты уже через столько прошла. Я не хотел, чтобы думала, будто все, что я сделал было для того, чтобы завоевать тебя и сохранить свои земли нетронутыми. Но я не мог… не мог перестать быть рядом с тобой, любить и желать тебя. Я все еще не могу.
Он откинулся назад, делая долгий глубокий вдох.
Я медленно повернулась туда, где сейчас кипел суп, и зачерпнула его в миску.
Он наблюдал за каждым моим шагом к столу, за испускающей пар миской в моих руках.
Я остановилась перед ним, смотря на него сверху вниз. И произнесла:
— Ты любишь меня?
Рис кивнул.
И я задумалась, была ли любовь слишком слабым словом того, что он чувствовал, что он сделал для меня. Того, что я чувствовала к нему.
Я поставила миску прямо перед ним.
— Тогда ешь.
Глава 55
Я смотрела, как он доел каждую ложку супа, его взгляд метался то на меня, то на суп.
Когда он закончил есть, то отложил ложку.
— Ты не собираешься ничего сказать? — вымолвил он наконец.
— Я собиралась сказать тебе о своем решении в тот же момент, когда увидела тебя на пороге.
Рис повернулся ко мне.
— А сейчас?
Осознавая каждый свой вдох, каждое движение, я присела к нему на колени. Его ладони нежно обняли мои бедра, а я всматривалась в его лицо.
— А сейчас я хочу, чтобы ты знал, Рисанд, что я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты знал, что… — его губы задрожали, и я смахнула
Его руки обвились вокруг меня, и он прижался лбом к моему плечу, его тело затряслось. Я погладила рукой по его шелковистым волосам.
— Я люблю тебя, — повторила я. Я не осмелилась произнести эти слова в моей голове. — И я вновь вытерпела бы каждую секунду того, что произошло, ради того, чтобы найти тебя. И если начнется война, мы встретим ее. Вместе. Я никому не позволю забрать меня у тебя. И никому не позволю забрать тебя у меня.
Рис поднял голову, его лицо блестело от слез. Он замер, когда я наклонилась, сцеловывая одну слезинку. Затем другую. Так же, как он когда-то сцеловывал мои.
Когда мои губы стали мокрыми и солеными, я отстранилась настолько, чтобы увидеть его глаза.
— Ты мой, — выдохнула я.
Его тело содрогнулось как будто от всхлипа, но его губы нашли мои.
Поцелуй был мягким — нежным. Поцелуй, который он мог бы подарить мне, если бы нам было даровано время и мир, чтобы встретить друг друга в наших разделенных мирах. Чтобы добиваться и ухаживать друг за другом. Я обхватила руками его плечи, раскрывая губы, и его язык скользнул внутрь, лаская мой. Мейт — мой мейт.
Он затвердел подо мной, и я застонала ему в губы.
Этот звук будто спустил Рисанда с цепи, на которой он держал себя, и он подхватил меня плавным движением, укладывая на стол — прямо посреди и поверх красок.
Он углубил поцелуй, и я скрестила ноги вокруг его спины, притягивая его ближе. Он оторвал губы от моего рта и переместился на шею, где провел зубами и языком вниз по моей коже, в то время как его ладони скользнули под мой свитер и двинулись вверх, вверх, пока не накрыли мою грудь. Я выгнулась от этого прикосновения и подняла руки, позволяя ему стянуть с меня свитер одним легким движением.
Рис отстранился, чтобы оглядеть меня, мое тело, обнаженное до пояса. Краска испачкала мои волосы, руки. Но все, о чем я могла думать — был его рот, когда он опустился к моей груди и пососал ее, его язык щелкнул по моему соску.
Я погрузила пальцы в его волосы, а он уперся рукой в стол рядом с моей головой — прямо в палитру с краской. Он низко засмеялся, и я смотрела, затаив дыхание, как он провел этой рукой, рисуя круг вокруг моей груди, потом ниже, ниже, и затем нарисовал стрелку вниз чуть пониже моего пупка.
— Чтобы не забыла, где все закончится, — произнес он.
Я зарычала на него — молчаливый приказ — и он снова засмеялся, находя ртом другую мою грудь. Он потерся бедрами о меня, дразня — дразня меня настолько ужасно, что я ощутила, что просто обязана прикоснуться к нему, просто должна почувствовать больше его. Все мои руки были в краске, но мне было все равно, когда я схватилась за его одежду. Он чуть подвинулся, чтобы позволить мне снять ее, и оружие, и боевая кожа упали на пол, обнажая его прекрасное, татуированное тело, мощные мускулы и крылья, раскрытые над его плечами.