Двор Тумана и Ярости
Шрифт:
Мой мейт… мой мейт.
Его губы врезались в мои, его голая кожа была такой теплой под моими руками, и я обхватила его лицо, размазывая краску и на нем тоже. Размазывая ее в его волосах, и теперь в них виднелись пряди синего, красного и зеленого цвета. Его руки нашли мою талию, и я приподняла бедра, чтобы помочь ему стянуть с меня носки и леггинсы.
Рис снова отстранился, и я испустила звук протеста — который превратился в возглас, когда он схватил меня за бедра и дернул к краю стола, через ворох красок, кистей и
Встал на звезды и горы, выведенные чернилами у него на коленях. Он не склонится ни перед кем, и ни перед чем..
Кроме своего мейта. Равного ему.
Первое скользящее движение языка Рисанда заставило меня запылать, словно пожар.
Я хочу, чтобы ты растянулась на столе, словно мой личный пир.
Он одобрительно зарычал в ответ на мой стон, мой вкус, и набросился на меня в полную силу.
Одной рукой прижимая мои бедра к столу, он двигал языком широкими, размашистыми мазками. А когда его язык скользнул внутрь меня, я потянулась, чтобы схватиться за край стола, схватиться за край света, с которого я вот-вот сорвусь.
Он вылизывал и выцеловывал путь к вершине между моих ног. Его пальцы заменили его рот, скользнув внутрь меня, в то время как он посасывал, слегка задевая кожу зубами..
Я без сил свесилась со стола, когда освобождение пронеслось по моему телу, расщепляя сознание на миллион осколков. Он продолжал лизать меня, пальцы все еще двигались во мне.
— Рис, — хрипло произнесла я.
Сейчас. Я хотела его сейчас.
Но он остался стоять на коленях, пируя надо мной, прижимая меня рукой к столу.
Я сорвалась за грань еще раз. И лишь когда я уже тряслась, почти всхлипывая, обмякшая от удовольствия, Рис поднялся с пола.
Он оглядел меня, голую, всю выпачканную в краске так же, как и его лицо и тело, и послал мне медленную, довольную мужскую улыбку.
— Ты моя, — прорычал он и поднял меня на руки.
Я хотела у стены — я хотела, чтобы он просто взял меня у стены, но он отнес меня в комнату, в которой я спала, и уложил меня на постель с пронзающей сердце нежностью.
Абсолютно голая, я смотрела, как он расстегнул пуговицы на своих штанах, выпуская наружу внушительную длину. При виде его у меня пересохло во рту. Я хотела его, хотела чтобы каждый великолепный дюйм его оказался во мне, хотела царапать его тело, пока наши души не будут скованы вместе.
Он не произнес ни слова, нависая надо мной, его крылья были сложены вместе. Он никогда не был с материализованными крыльями в постели с женщиной. Но я была его мейтом. Он сдастся лишь мне одной.
И я хотела прикоснуться к нему.
Я потянулась через его плечо, чтобы погладить мощный изгиб его крыла.
Рис
— Поиграем позже, — выдавил он.
Действительно.
Его рот нашел мой, поцелуй был открытым и глубоким — сражение языков и зубов. Он уложил меня на подушки, и я скрестила ноги вокруг его спины, осторожно избегая крыльев.
Хотя я перестала заботиться об этом, когда он коснулся моего входа. И замер.
— Поиграем позже, — прорычала я ему в рот.
Он засмеялся так, что звук его смеха пронесся вдоль моих костей, и затем Рис скользнул внутрь меня. И внутрь. И внутрь.
Я почти не могла дышать, почти не могла думать о чем-то, кроме того, где наши тела соединялись. Он замер внутри меня, позволяя мне привыкнуть, и я открыла глаза, и увидела, что он глядит на меня.
— Скажи это еще раз, — пробормотал он.
Я поняла, что он имел в виду.
— Ты мой, — выдохнула я.
Рис слегка вышел и медленно скользнул обратно. Так мучительно медленно.
— Ты мой, — произнесла я, задыхаясь.
И снова он вышел, и скользнул внутрь.
— Ты мой.
Еще раз — теперь быстрее и глубже.
И в этот момент я почувствовала это — связь между нами, словно неразрывную цепь, словно яркий, негасимый луч света.
С каждым плавным движением связь разгоралась ярче и сильнее.
— Ты мой, — прошептала я, запуская руки в его волосы, проводя вниз по его спине, крыльям.
Мой друг через множество опасностей.
Мой любимый, исцеливший мою разбитую и измученную душу.
Мой мейт, который ждал меня вопреки всякой надежде, несмотря на все напасти.
Я двигала бедрами в такт с ним. Он целовал меня снова и снова, и наши лица сделались мокрыми.
Каждый дюйм моего тела горел и сжимался, и мой контроль растворился целиком, когда он прошептал:
— Я люблю тебя.
Разрядка прошла через мое тело, и он врывался в меня, жестко и быстро, растягивая мое удовольствие, пока я не почувствовала и увидела, и ощутила запах этой связи между нами, пока наши запахи не слились в одно, и я стала его, и он стал моим, и мы были началом, серединой и концом. Мы были песней, которая лилась с момента, когда зажегся самый первый уголек света в этом мире.
Рис зарычал, достигая пика, врываясь глубоко до конца. Где-то снаружи задрожали горы, и последний укрывавший их снег сорвался сверкающе-белой лавиной, чтобы быть проглоченным ночью, ждущей внизу.
Наступила тишина, прерываемая лишь нашим загнанным дыханием.
Я взяла его измазанное краской лицо в свои цветные ладони и заставила его посмотреть на меня.
Его глаза сияли, словно звезды, которые я нарисовала когда-то давным- давно.
И я улыбнулась Рису, позволяя связи мейтов между нами сиять ясно и ярко.