Двор. Книга 1
Шрифт:
Во дворе Иона Овсеич успел еще застать всех, кроме доктора Ланды. Хомицкий, Граник, Чеперуха и Гриша Варгафтик, хотя они получили повестки четыре дня назад, каждое утро приходили с вещмешками в военкомат, часов до двенадцати их держали в коридоре, потом делали перекличку и разрешали отлучиться домой на обед, а вечером откладывали явку на следующий день.
Мадам Малая с женщинами и детьми рыли в Александровских садиках щели, чтобы можно было надежно укрыться от пулеметного обстрела с воздуха и осколков авиабомб, если в город прорвутся германские самолеты. Мужчины, прежде чем зайти домой, наведывались в садики, женщины с детьми бежали
У товарища Дегтяря была повестка на семнадцать ноль-ноль, по дороге в военкомат он завернул в садики, чтобы повидаться с людьми. Сделав рукой общий привет, Иона Овсеич взял у Клавы Ивановны лопату и показал на примере, как нужно правильно держать, нажимать ногой и подымать пласт.
— Вот разница, — громко сказала Клава Ивановна. — Когда наши мужчины приходят, женщины скорее бегут домой. Когда Дегтярь приходит, все наоборот. Завтра заведем порядок по-новому.
Со своим планом на завтра мадам Малая чуть-чуть опоздала: в девять часов вечера, когда никто уже не мог ждать, Иона Чеперуха прибежал на минуту, чтобы предупредить насчет отправки. Точно не было известно, но, скорее всего, поезд пойдет с Товарной — пусть быстрее садятся на двенадцатый номер трамвая и поищут за Январским заводом. В крайнем случае, у второй Заставы.
Клава Ивановна поехала вместе с Диной, Тосей и Олей. Соня сказала, что она покормит ребенка и догонит их следующим трамваем. Клава Ивановна была против: можно пропустить одно кормление, от этого не умирают, а Соня сама не найдет поезда. Нет, держалась за свое Соня, сначала надо покормить ребенка.
Получилось, как предупреждала Клава Ивановна: Соня всю ночь ходила по путям, дошла до первой Заставы и повернула обратно. Возле Январского завода она остановилась, чтобы немножко отдохнуть и растереть ноги, но вместо этого вдруг схватила себя за волосы, сильно дернула, как будто хотела вырвать, и ударилась затылком о стену. Со стороны Одессы-Малой катил паровоз, один, без вагонов, машинист смотрел вперед, послышался рожок стрелочника, паровоз на секунду остановился и дал задний ход. Соня опять ударилась затылком, обеими руками зажала рот и так, не отнимая, пошла к Алексеевскому базару, где двенадцатый трамвай делает кольцо и возвращается в город.
Дома с ребенком сидела мадам Малая. Ося побежал за хлебом, Хилька сушила над примусом пеленки, потому что все до одной были мокрые.
— Ну, — спросила Клава Ивановна, — видела?
Соня покачала головой, Клава Ивановна сказала, они тоже не видели и никто не видел: поезд ждал не на Товарной, а в другом конце города — на Сортировочной.
Днем из парикмахерской на Тираспольской площади Зюнчик принес новость, от которой волосы могли встать дыбом: Юдка-Ненормальный, самый любимый сумасшедший в городе, — шпион. Одни говорили, что он работал на японцев, другие — на немцев, многие помнили его с двадцать шестого года, когда он был еще Юдка-Ди-вертисмент, и все поражались: пятнадцать лет человек каждый день торчал перед глазами, пятнадцать лет его любили, как родного, и на тебе — шпион!
— Товарищи, — сказал Иона Овсеич, — если кому-нибудь еще нужен был пример, что такое благодушие и беспечность, мы его получили с лихвой.
В военкомате с Дегтярем складывалась такая же картина, как раньше с Хомицким, Граником и Чеперухой: отправку переносили со дня на день. Тося и
Каждое утро радио передавало сводку Совинформбюро: немцы несут огромные потери, особенно в авиации, танках и живой силе.
Женщины задавали товарищу Дегтярю один и тот же вопрос, вернее, два вопроса: когда наши перейдут в наступление, и закончится война до осени или может затянуться на весь сентябрь? По первому вопросу Иона Овсеич прямо отвечал, что если бы в мире нашлось командование, которое заранее оглашает сроки контрнаступления, то, надо думать, от этого командования и его армии остался бы один мыльный пузырь. Что же касается второго вопроса, то есть удастся ли покончить с Гитлером в течение лета, здесь многое зависит от того, как поведут себя народы в оккупированной Европе и в самой Германии.
Мадам Малая лично не сомневалась, что народы Европы и рабочий класс Германии, хотя компартия в глубоком подполье, а товарищ Тельман в тюрьме, еще неделя, еще месяц — скажут свое веское слово. Соня Граник говорила, дай бог, и обязательно спрашивала, почему рабочий класс Германии до сих пор не скинул Гитлера.
— Соня, — качала головой мадам Малая, — только что я тебе объясняла: Эрнст Тельман в тюрьме, а другого такого Тельмана на сегодня в Германии нет. Значит, надо сначала освободить Тельмана.
Да, соглашалась Соня, надо сначала освободить Тельмана, но кто же будет освобождать, если все немцы — фашисты? Оля Чеперуха признавалась, она тоже считает, что все немцы — фашисты, Клава Ивановна всплескивала руками и удивлялась, что эти две дуры — ее соседи и живут с ней в одном дворе.
Бои происходили в районах, которые лишь год назад вошли в состав СССР, и Красная Армия, чтобы не иметь лишних потерь, отходила к старым границам, где были укрепления из железобетона и брони, построенные еще до тридцать девятого года, то есть до войны с Финляндией и Польшей.
Газета «Большевистское знамя» сообщала, что сельскохозяйственный институт подготовил из числа студентов новую партию механизаторов и отправляет на уборочную кампанию. Одесский молочный комбинат ежедневно печатал свои объявления: отпускается сыворотка в неограниченном количестве по цене двадцать рублей за тонну. Кто жил на Молдаванке, Пересыпи, Фонтане и держал хозяйство, покупал сыворотку целыми бочками.
Саша и Петя Котляр прислали домой открытку: за отличные успехи в боевой и политической подготовке они получат в июле на десять дней отпуск, папа с мамой должны организовать достойную встречу. На открытке стоял штемпель: двадцать первое июня.
Все, сказала Аня, больше она не откладывает: пусть эти три дня, на которые она уедет к детям, больница выкручивается как знает. Сегодня на харьковский поезд уже поздно — она возьмет билет на завтра.
Аня собрала свой чемодан заблаговременно, чтобы потом не было спешки. За билетом она простояла часа два, плацкарты не было, пришлось взять общий вагон. Когда она вернулась, дома ждал человек с повесткой из военкомата. Получилось очень удачно, сказал человек, просим расписаться.
Аня держала в руках повестку, за спиной стоял бледный, как смерть, Иосиф.