Дворянство. Том 2
Шрифт:
Ульпиан взял двуликий символ Двоих, сжал покрепче, надеясь, что Создатели откликнутся, дадут какой-то знак, может быть даже пошлют знамение. Но Двое-в-Едином не отвечали на мольбу, и адвокат с горечью вынужден был признаться, что их молчание справедливо. Холодок у сердца обернулся вполне ощутимым, болезненным уколом. Глоссатор тяжело вздохнул, сгорбился еще сильнее, пережидая новый приступ. За минувшие полгода они повторялись все чаще и чаще.
Тихо, не стучась, вошла жена. Молча поставила у левого локтя мужа кувшинчик с целебным отваром, а также ватрушку на деревянном блюдце. Села
Забавно… а ведь есть нечто схожее между двумя женщинами — пожилой и молодой, седой и рыжей. Они полная противоположность друг другу внешне, но имеется что-то внутри, некий невыразимый стержень… Немногословная, несуетливая решимость. Сдержанность в словах и делах, за которой скрывается цепкий ум. Только у юной он пока не развит, не изощрен упражнениями и противоборством чужой силе. Забавно, что жене так нравится молодая помощница.
— Плохи дела? — негромко спросила женщина.
— Не хороши, — ответил после некоторого молчания юрист.
— Насколько?
— Очень, — признался он.
— Это опасно?
— Да, — сначала муж хотел скрыться за общими словами, но, перехватив укоризненный взгляд жены, вынужденно произнес. — Очень. Я думал, со мной благословение Двоих…
Супруга покачала головой. Единственное, что она не отдала мужу, это была вера в Пантократора, и упоминание языческих ложных богов неизменно огорчало женщину. Ведь после смерти она уйдет в небеса, но любимый отправится в ад, хоть и пребудет там без лишних мучений. Ульпиан сделал вид, что не заметил укоризненный жест.
— Я слишком заигрался в мудреца, который стоит над князьями, — вздохнул он. — Ввязался в опасные дела.
— Я предупреждала, — тихо и просто сказала она, не в укоризну, а лишь напоминая.
— Да, ты предупреждала, — эхом отозвался он. — Но я не слушал. Теперь церковники злы на меня, негоцианты злы на меня, даже королевская семья уже не покровительствует мне.
— Есть и еще одна сила, — напомнила жена.
— Да… Но если отдаться ей, это все равно, что продать душу темным силам.
Двоебожие не предполагало продажу души, потому что Эрдег — отец Тьмы — не считался чистым злом, но юрист использовал оборот, понятный жене.
— Но город сумеет защитить тебя, — настойчиво заметила женщина.
— То есть графы сумеют, это их руки в задницах деканов и цеховых старейшин, как у тряпичных кукол, —
— Но попробовать можно. Тебе нужна защита, — помолчав немного, жена добавила. — Нам нужна защита. Выступи открыто за их новое хотение. Обоснуй правильными ссылками. Подкрепи словом и авторитетом. Им будет приятно и недорого взять тебя под свое покровительство.
— Да, можно, — согласился юрист. — Но какой из меня правовед после этого?
— Живой.
— Да, это серьезный аргумент, — горько согласился Ульпиан. — Он в состоянии перевесить остальные. Но есть иная возможность.
— Какая?
Ульпиан задумался, не пытаясь скрыть что-нибудь от самого близкого человека, но стараясь как можно точнее сформулировать суть. Жена терпеливо ждала.
— До меня дошел слух… Очень тайный, очень глухой. В городе эмиссар Императора.
— Оттовио?! — не поверила женщина, но спустя мгновение успокоилась. Если муж говорит, значит, он уверен в словах.
— Да. Личный представитель, который не афиширует свое присутствие и решает некие очень важные вопросы. Те, коих я не знаю и не хочу знать.
— Судачат, что Дан-Шин принял на службу заезжего рыцаря и его младшего спутника, кажется, его звали Алонсо, — припомнила жена. — Оба тут же покинули город и отправились неведомо куда.
— Этого я не знал, — почесал бакенбарды юрист. — Но, если все это соединить, полагаю, не Дан-Шин принял на службу «Верного слову», не он.
— Да, скорее всего. Ты хочешь обратиться напрямую к Императору?
— Не к нему. К Ужасной Четверке. Она правит в Мильвессе, ее руками Оттовио удерживается на троне. Если правильно зайти в их дом, правильно донести им сведения о творящейся в тетрархии неправде... кто знает.
— Да, это может помочь, — согласилась жена. — Ты будешь встречаться с посланником?
— Постараюсь.
— Если получится, нам придется бежать, — не спросила, но констатировала женщина. — Оставляя все, чтобы не возбудить подозрений раньше времени.
— Да, — со вздохом подтвердил юрист. — Если я начну продавать имущество или забирать средства из «денежного дома», об этом донесут.
— Пробуй, — решительно сказала седая и умная женщина.
— У нас мало наличных, — покачал головой адвокат. — Не уверен, что из посланника удастся вытрясти какие-то гарантии, тем более золото.
— Дорогой, — в устах жены это слово прозвучало с металлическим лязгом сабатона. — Я начала жизнь с бедняком. Если понадобится, готова и закончить ее так же. Лучше живой муж, чем длинная запись в книге счетовода.
Ульпиан склонился и обнял ее, прошептал на ухо:
— Спасибо.
И все у них было бы хорошо в этот поздний вечер, готовый превратиться в кромешную ночь, но… В дверь постучал слуга, и уже одно это показывало, что дело срочное, ведь глоссатор терпеть не мог позднего беспокойства. Выслушав, Ульпиан бросил лишь: