Дворянство. Том 2
Шрифт:
— Себе заберу. Дессоль давно спрашивала, где моя служанка.
Елена в некотором замешательстве почесала нос, пытаясь представить, какими обязанностями нагружают личную прислугу. О, так это что же, теперь в ее комнате все время будет кто-то посторонний? Даже ночью? А кормление и прочее обеспечение — девчонка «поступит на баланс» в баронском доме или это теперь личная обязанность хозяйки?
Ну почему добрые дела не могут совершаться просто так, без вороха утомительных послесловий?!
— Как тебя зовут? — озаботилась Елена.
— Порченая, — тихонько
— Чего?
— У деревенских женщин редко бывают урожденные имена, — подсказал Насильник. — Обычно их называют по отцам или старшим братьям. Еще по занятиям или… памятным событиям.
— И ее теперь зовут «Порченой», — растерянно уточнила Елена. Она помнила, что в земной истории встречалось нечто подобное, но вроде бы традиция относилась к древнему Риму. Странно было обнаружить осколок земной античности в феодальной Ойкумене.
— Да. Очевидно, — пожал плечами искупитель.
— Это не дело, — решительно сказала Елена. — У всякого человека должно быть имя. Как тебя назвать?
— У меня… есть, — прошептала девушка, склонив голову. Судя по дрожащему голосу, она искренне, до слез не понимала, чего хочет эта грозная тетка в мужской одежде и смертельно боялась чужаков.
— Ясно, — решила не давить Елена. — Тогда… Я назову тебя в честь моего деда. Он был Александр, а ты, соответственно, Александра. Понятно?
— Как прикажет чудесная госпожа, — обретшая имя Александра склонила голову еще ниже и ответила еще тише.
— Хорошо, — неожиданно одобрил Насильник. — Необычно, красиво. Только она его не выговорит. Да и не по традиции начинать женское имя с гласной.
Точно, вспомнила Елена, если уж ее два простых слога переиначили в «Хель», то «Александру» и подавно не осилят. Хм… А если зайти с другой стороны? Что означало «Александр» в земных языках? Кажется, победитель. Теперь немного переиначим.
— Витора?
— Сойдет, — кивнул искупитель. — Мне нравится. Интересно и не очень вызывающе.
— Отныне и присно я называю тебя Виторой! — торжественно провозгласила Елена. Женщина, получившая имя, сгорбилась еще больше, опасливо косясь на двух страшных людей.
— Привыкнет, — пообещал проницательный Насильник. — Молодость, кормежка, сон и отсутствие побоев творят чудеса, — он вздохнул. — Но, мыслится, душу здесь лечить придется намного, намного дольше.
— Наверное, — тоже вздохнула Елена, еще раз прикидывая, куда она, собственно, теперь денет Витору. Вариантов было несколько, от личной служанки (а почему бы и нет, в конце концов?) до пристройки в хорошие руки, например в забегаловку Марьядека и его разбитной гражданской супруги. Будет убирать, готовить, мясо там какое-нибудь резать… Деревенская, так что к обычным работам всяко приучена.
Думы о мясе напомнил, что неплохо бы поужинать. Немного жареной свинины или хотя бы печенки впрямь было бы к месту и ко времени. С кашей. Или овощами — салатик, например, из капусты с огурцом и вымоченным горошком. Кухня Ойкумены, и народная, и «богатая» очень скептически относилась к
Елена снова припомнила операцию — быструю и легкую — после чего решила, что мяса ей все-таки не хочется. Забавно, как здесь называют опухоли — «дикое мясо». Просто и логично.
А затем женщина едва не свалилась с коня. Мысль, воспоминание и озарение — все слилось в одну ярчайшую вспышку, что подействовала как удар молнии. Ну, или, с поправкой на окружение, как удар булавой. Елена поняла, какую фантастическую глупость она совершила.
— Ясно, — Ульпиан откинулся на спинку, положил руки на подлокотники. — Но я пока не вижу беды. Больной жив, мясной нарост удален. Документ составлен. Сделка исполнена.
— Формально да, — мрачно сообщила Хель.
— Ну, так объясни или не трать мое время, — недовольно поморщился юрист. — Достаточно уже того, что я зачем-то бодрствую на ночь глядя.
— Он умрет, — с той же гробовой мрачностью вымолвила лекарка. — Потому что я ошиблась.
— Каким же образом? — нахмурился глоссатор. — Не ты ли сказала, что оставила его в добром здравии? Перевязанного и довольного?
— Да! Но он умрет. Через несколько месяцев. В страшных мучениях.
Елена говорила потерянным тоном, очень коротенько отрубая фразы. Юрист нахмурился еще больше и принял деловитый, профессиональный вид.
— Рассказывай, — лаконично приказал он.
Тут Елена в очередной раз столкнулась с языковой проблемой. Понадобилось много слов, чтобы объяснить суть понятий «абсцесс», «злокачественная опухоль», «метастазы» и так далее. Юрист часто переспрашивал и уточнял, наконец, помрачнел уже по-настоящему.
— Так, еще раз, — вымолвил он, когда Елена закончила путаный рассказ. — Ты увидела «дикое мясо» и лихо его удалила. Все было в порядке. Но затем ты вспомнила, что «хорошая» опухоль своими ростками-щупальцами расталкивает плоть больного. А «дурная» прорастает сквозь нее, будто пожирает. Верно?
Елена молча кивнула, вытирая красные, уставшиеглаза.
— И откуда ты все это знаешь? — неожиданно спросил Ульпиан.
— Книга. У моего… дедушки была старая книга про лечение опухолей. Я ее стащила потихоньку и пыталась читать, когда была маленькой. Думала, там большая мудрость взрослых. Книга оказалась очень скучной. А вот это я вычитала там на первой же странице. Открытой странице. И в память запало. И теперь вот всп-п-помнилось.
Женщина стала чуть-чуть заикаться.
— Ясно. И усеченное тобой у бедолаги относилось к «дурному». Так?